Основы творческой деятельности журналиста: учебное пособие

Беседа-эссе встречается еще реже, потому что собеседники тут равны и высказываются свободно. Это не вопросы и ответы, а обмен репликами — мнениями, суждениями, выводами. Пьеса на двоих. Но одновременно это интервью как жанр, т. е. информационный продукт, предназначенный для обнародования и содержащий общественно значимую информацию. Кто же в таком случае оценивает ее общественную значимость, если собеседники равны? Оба оценивают? Но один из них все-таки журналист, т. е. представляет легитимное СМИ, у которого есть и концепция, и целевая аудитория, и все остальное. Значит, это игра?

Да, игра. Как и вообще любое интервью. Только выиграть в ней должен читатель. Оценив позиции собеседников, он либо примет чью-то сторону, либо найдет свое решение, но главное — он получит новое видение проблемы, расширит кругозор. Вот и весь секрет.

Беседа-эссе должна давать аудитории пищу для дальнейших размышлений. Конечно, говоря, например, о терроризме, журналист самим фактом разговора, темой дает аудитории пищу для размышлений, но кроме того должны быть если даже не высказанные, то подразумеваемые выводы, а для этого надо держаться рамок жанра: один спрашивает, а другой, чье мнение на эти полчаса объявлено интересным, отвечает. Аудитория внимает и делает свои выводы, которые на самом деле тонко подсказаны спрашивающим — журналистом.

Далее мы приводим несколько приемов, так сказать, одурачивания аудитории. Это перечень того, что гарантированно ведет журналиста-интервьюера к неприятностям вплоть до дисквалификации.

Журналисты, считающие себя опытными, очень любят давать всем остальным глубоко профессиональные советы, как брать интервью. Сюда входят не только правила хорошего тона и умение одеваться по ситуации (что правильно), но даже списки общеупотребительных вопросов (что неправильно).

Авторы таких вопросов, предлагая свой собственный набор, обычно оговариваются, что, дескать, знаем, что прием запрещенный, но не можем не протянуть начинающим руку помощи. Вот фрагмент одного из таких списков. Вопросник составлен «на все времена» и должен применяться, как считает его автор, в экстремальных ситуациях следующего типа: время еще есть, а спросить у героя уже нечего. Что делать? Применять «универсальные вопросы как сильнодействующее средство»? Некоторые советуют мысленно развернуть свою шпаргалку и спросить что-нибудь оттуда, четко понимая, что это халтура, что это только разок, что никогда больше такого себе не позволю.

Скажем сразу: ни в коем случае не составляйте для себя таких шпаргалок. Почему?

Сейчас мы прочитаем и проанализируем несколько «универсальных вопросов». (Все они цитируются по весьма уважаемому руководству для молодых, но ссылку мы делать не будем.)

1. Что вы почувствовали, когда советская эпоха ушла, а вы остались? (Автор вопроса рекомендует задавать его всем, кому за сорок.) 2. Как вы поступите, если однажды увидите красный флаг над Кремлем? 3. Если бы сейчас перед вами возник Гагарин, что бы вы у него спросили? 4. Какую человеческую слабость вы считаете непростительной? 5. Способны ли вы встать на колени перед мужчиной или женщиной?

В вопроснике, который мы сейчас кратко процитировали, около двадцати подобных шедевров. Чтобы вы никогда не соблазнились применением «универсальных вопросов», даже в очень трудную минуту, мы рассмотрим подробно только эти пять — с точки зрения профессиональной этики, нормальной психологии, стиля.

Первый вопрос — про советскую эпоху, которая ушла, — поражает сочетанием деланого простодушия с политической провокацией. Кроме того, вопрос содержит псевдоромантиче-ское олицетворение: она (эпоха) — ушла, вы (как будто покинутый воздыхатель неверной барышни) — остались. И под видом «невинного приключения», таким образом, поданы трагические события: распад огромной страны — СССР. Примечание, что задавать сей вопрос можно всем, кому за сорок, видимо, означает, что всем прочим эта историческая подробность глубоко безразлична и даже не стоит спрашивать.

Второй вопрос является логическим продолжением первого: красный флаг над Кремлем означал бы и возвращение ушедшей эпохи, и, соответственно, коммунистической идеологии. Тут сразу два крупных профессиональных проступка.

Во-первых, история не любит пустопорожнего фантазирования. С тем же успехом можно было бы спросить, что бы сделал собеседник, если бы ему дали оружие в подвале Ипатьевского дома в июле 1918 г. и предложили стрелять в императора и всех, кто был там с ним.

Во-вторых, этот вопрос касается государственной символики, а она может измениться только с изменением строя. Получается, что вопрос касается не просто флага над Кремлем, а политических чаяний собеседника: устраивает ли вас нынешняя власть или поменять хочется? Или не хочется? Неужели журналист, рекомендующий задавать этот вопрос кому угодно и когда угодно, действительно считает возможным походя втянуть собеседника в политический диспут?