Основы женского шарма

– Ну и ладно. Значит, у тебя будет повод еще меня попилить. С другой стороны, чем ты станешь заниматься, если я перестану давать тебе эти поводы?

Мама как-то вся закипела, забулькала и ушла в комнату. Я сгребла денежки и запрятала их среди своих вещей. Уверена, что моим дорогим близким все-таки в голову не придет самовольно взять мои деньги. А грабители не залезают в такие нищие съемные хаты.

Единственное, что надо сделать, это накупить вкусностей и сладостей. Всего того, что каждый из нас любит. Устроим еще один праздник. Пусть и девятого января, неважно. Пригласим Мотьку, да что там, и Динку с Юлькой, пусть пополощут нам всем тут мозги! Запечем какого-нибудь индюка-переростка. Напьемся. Все будет отлично. И пусть нам всем станет хорошо уже прямо сейчас.

– Олька, и ты молчала? Тут такое, а ты молчала?

– Матильда, я только вчера получила деньги. И сразу пригласила тебя.

– Все равно, я не понимаю, за что она заплатила тебе такие деньги? – Мотька была обескуражена.

– Ну она тоже поняла, что ради ее благополучия я рискнула практически всем.

– Да чем, чем ты рискнула? Работой? Такой работы на каждом углу валяется куча, никто не поднимает.

– Зачем ты так?

– Как? Я пашу как лошадь, выслушивая чужие слезливые истории, твои в том числе. А толку ноль. Кто-то заплатит пятьсот рублей и будет ходить и ворчать, что нет эффекта. А подружки все поголовно используют абсолютно бесплатно.

– Но я ведь не виновата, что тебе не платят больше. Между прочим, есть и такие психиатры, которым за прием и тысячи долларов платят. Почему бы тебе не стать такой?

– Я не желаю наживаться на чужом горе.

– На каком горе?

– А ко мне с радостью не ходят. Вечно только и слышишь – мужиков нет, денег нет, ничего нет. Того не люблю, эта не любит меня. Тоска. И все это за копейки. А тебе сразу отваливают пять штук. Где справедливость?

– Справедливость в том, что ты хреновый психиатр.

– Психоаналитик. А ты непонятно кто, и тоже хреновая.

– Только я дура набитая с деньгами, а ты только со своей злостью. Я тебя позвала порадоваться за меня, а ты…

– А ты думала, я спляшу? И скажу, что так и надо?

– Да, – вскочила я из-за стола и отошла к двери, – я именно так и думала. Что ты способна не только потирать ручки, глядя, как меня мой бывший супруг сталкивает в пропасть. Я надеялась, что имею подругу, которая еще и порадуется, когда я самостоятельно из этой ямы стану вылезать. А если я завтра найду себе нового мужа, и он будет красив, богат и влюблен по уши? Что ты тогда скажешь?

– Что это невозможно, – сощурившись, прошипела трезвая от злости Мотька и тоже вскочила.

– Почему?

– Да потому что нет таких дурачков, чтобы взять старую толстую бабищу с двумя детьми и кучей долгов. Таких не бывает. Полно молодых и получше тебя.

– То есть душа моя ничего не стоит? Это невозможно полюбить?

– Да какая у тебя душа? Ты за деньги все продашь!

– Пошла вон, – тихо, но ясно сказала я.

– Что?!

– Убирайся. Мне на хрен не нужно здесь полоскаться в твоем яде змеином. Оставлю, пожалуй, эту почетную привилегию твоему великомученику-мужу.

– Да пошла ты сама! Еще прибежишь. Думаешь, словила чуток удачи и теперь всю жизнь будешь как бутерброд с маслом? Ошибаешься.

– Как-нибудь обойдусь без умных.

Мы уже просто орали друг на друга, пока Мотька натягивала сапоги и шапку. Да, вот это подруга у меня, оказывается! То есть сопли утирать она могла столько, сколько влезет. А вот пережить мою удачу ей не под силу. Конечно, ведь утешить легче. Если подруге плохо, подразумевается, что она хуже. А теперь что же, признать, что хоть в чем-то она лучше?

Мотька вылетела из нашей квартиры, как пробка из бутылки с шампанским.

Ну и пусть, ну и в баню! Я говорила себе, что эта безобразная сцена меня не трогает, что я найду с кем разделить радость. Но на самом деле мне ужасно хотелось разрыдаться. Как же так, моя Мотька, моя палка-выручалка и универсальная жилетка. Как она может все растоптать! Все наши совместные пьянки и самокопания, наши обсуждения смысла жизни и новых нарядов общих знакомых. А что там еще у нас было совместного? Прогулки в ночные клубы? Меня туда не особенно отпускал муж. Ах да, походы в театр. Мотька умела выбрать самые тоскливые и интеллектуальные спектакли, изыски типа металлических зарисовок Виктюка. Я либо покорно тосковала в ожидании антракта, либо сидела в шоке и ажитации, украдкой оглядываясь, нет ли в зале ненароком детей. На чем же держалась наша многолетняя дружба, так лихо давшая течь?

– Мам, ты плачешь? Не стоит, – подсела Шурка.

– Я хотела, чтобы у всех был праздник, – всхлипывала я.

– Ма, люди ненавидят чужие деньги. Помнишь анекдот про мужика, что просил у бога, чтобы у соседа корова сдохла?

– Но я же никогда не желала ей зла. Я же за нее радовалась. И за нее, и за детей, и вообще.

– Ты, мамочка, раритет. Но если уж ты примешься зарабатывать деньги, привыкай. Людям любить тебя будет не за что.

– Господи, ты-то откуда набралась таких жутких убеждений?

– Просто я тоже здесь живу и вижу, что происходит.

– Слушай, да ты у меня совсем большая и умная, – поразилась я. – Как так получилось?