Основы зоопсихологии

Однако еще в 1941 г. Лоренц проанализировал кантовское априори для обоснования общебиологических концепций. Представления об аподиктичных научных истинах, предшествующих опыту и не зависящих от него, воплотились в практикуемый им бездоказательный, экспериментально ничем не обоснованный перенос этологических данных и выводов из мира животных в человеческое общество. Лоренц при этом пользовался лишь одними, притом чаще весьма сомнительными, аналогиями, сам же не осуществил ни одного эксперимента, в котором в сравнительном плане изучалось бы поведение животных и человека, а тем более доказывалась бы допустимость подобного рода экстраполяции.

Свое воплощение эта редукционистская тенденция находит и в глубоком теоретическом кризисе, переживаемом ныне зарубежной этологией, в частности так называемой «этологией человека». Первично изначальная предопределенность или предначертанность всего процесса эволюции поведения, «начало всех начал» преподносится при этом в разных вариантах. К. Лоренц, правда, уверяет, что не верит в существование сверхъестественных телеологических факторов, но еще меньше верит в действие одного-единственного «монокаузального» физиологического стимула. Он выдвигает постулат о некоей «телеономии», т. е. «сохраняющей вид целесообразности», которая хотя и модифицируется в результате селективного отбора, но в конечном итоге также определяется непознаваемыми первичными каузальностями. Аналогичные постулаты встречаются и у ряда последователей Лоренца, в частности у П. Лейхаузена.

Сформулированные Лоренцем взгляды составляют основной базис модной сейчас в Западной Европе «эволюционной теории познания». Ее приверженцы также являются преимущественно последователями и единомышленниками Лоренца. «Эволюционная теория познания» формировалась на основе «Альтенбергского семинара», организованного Лоренцем в своей резиденции под Веной. К ее «идейным отцам» относятся также английский неореалист С. Александер, один из основоположников теории эмерджентной эволюции и известный австрийский философ К. Р. Поппер, а также Х. Альберт, в «критическом реализме» которого концепции Поппера получили дальнейшее развитие.

Как известно, в концепции эмерджентной эволюции сознание понимается как независимый от объекта компонент неореалистически понимаемого эволюционного процесса, как «поздний уровень» этого процесса. Достаточно напомнить, что эволюция, по Александеру, непредсказуема и научно необъяснима, а «низус» Александера — духовное начало, направляющее эволюцию к ее высшей цели — к божеству. Взгляды приверженцев эмерджентной эволюции основаны на концепциях неореализма, а поскольку последний тяготеет в гносеологии к субъективному идеализму, а в онтологии — к объективному идеализму и одновременно отрицает зависимость вещей от их взаимоотношений, то эта тенденция направлена на соединение науки и религии. Свидетельством тому является и метафизическая теория самодовлеющих «трех миров» Поппера (физического, ментального и объективного знания), как и его построенная на основе эмерджентизма теория сознания.

В полном соответствии с этими положениями «эволюционная теория познания» строится на представлениях о некоей «всеобщей» постепенной эмерджентной биологической эволюции, которая, по словам одного из ведущих идеологов этого течения профессора Венского университета Р. Ридля, представляет собой «континуум познавательных процессов, возраст которого равен возрасту жизни на этой планете». Инстинкты представляются при этом, как у Лоренца, извечно не изменяющимися, человеческая «способность к сознательному познанию», правда, постулируется как новейшее звено этого континуума, но даже человеческая речь представляется не специфически человеческим атрибутом, а лишь способностью к развитию общего с животными языка.

Проповедуя объективное познание «механизмов» биологической эволюции, сторонники этого направления объявляют ее причины вечно непознаваемыми. Приведя слова Канта из «Критики способности суждения», что конечная причина всегда была «чужаком в естествознании», и прибавляя, что таковой она осталась и по сегодняшний день, Ридль механически низводит цепь частных причин всеобщей эволюции к ее всеобщей первопричине, которая объявляется принципиально непознаваемой. При этом психика животных принимается за некое извечно замкнутое в себе, недетерминированное внутреннее начало, первопричинно предопределяющее все развития поведения и вообще всю жизнедеятельность животных. Таким образом, роль науки ограничивается здесь изучением лишь биологических феноменов поведения и их изменения в ходе филогенеза, поскольку познание каузальностей остается за пределами возможностей естественных наук.