Особь

– Еще патроны на тебя, суку, тратить… – прошептал он. – Я тебя просто так убивать не буду. Я тебя ножками, ножками растопчу. Я тебе требуху наружу выверну… и сожрать заставлю!

Ощущение правильности уже принятого решение подталкивало к быстрым действиям. Поднявшись лифтом на последний этаж головного корпуса, Александр Иванович продемонстрировал омоновцам служебное удостоверение («мы из морга!») и, стараясь держать себя спокойно и даже непринужденно, постучал в кабинет главврача.

– Минуточку! – донеслось из-за двери, и спустя какую-то секунду на этот звук наложился металлический щелчок передергиваемого автоматного затвора. – Входите!

Первое, что бросилось Александру Ивановичу в глаза, – огромное количество картонок, ящиков и пластиковых упаковок. В углу громоздились туго набитые мешки, перевязанные сверху веревочными тесемками – видимо, с крупами, сахаром и мукой. Вдоль стены стояло аж четыре холодильника, и прозектор сразу же их узнал: холодильные шкафы притащили из лаборатории и больничных коридоров. Обычно в них хранились препараты, анализы и лекарства.

В кабинете витал густой, смачный дух съестного. Сам же главврач сидел за столом, пыхтя и отдуваясь, – видимо, только что хорошенько поужинал. Прямо перед компьютером стояла жестянка элитного импортного пива – невероятный дефицит в Южном округе. Огромный живот хозяина кабинета лежал в специально вырезанном углублении полированного стола и казался фантастическим яйцом в футляре.

– А-а-а, ты! – приветливо замахал руками главврач. – Давненько не виделись. А я уже думал, что и ты… того. Ну, с чем пожаловал? Присаживайся, хоть посмотрю на тебя. Может, в последний раз.

Усевшись напротив, Александр Иванович угрюмо уставился в пол, рассматривая истертости линолеума. Главврач напоминал ему презерватив, наполненный нетипичным содержанием, наподобие тяжелого и редкого газа ксенона. Даже самый писклявый человек, подышав ксеноном, начинает говорить басом. Вот так и главврач выглядел куда более важным и значительным, чем был на самом деле.

– Пришло распоряжение из мэрии срочно разгрузить морг, – пояснил прозектор с подчеркнуто официальными интонациями. – Через полчаса будет грузовик, уже договорились. У меня там почти две сотни трупов. Надо доставить в крематорий.

– В курсе. Ну, вот и вези своих жмуров.

– Необходима сопроводительная бумага. За вашей подписью, на бланке и с печатью.

– Допустим, – согласился главврач. – Только для кого? Крематорий сейчас и так любые трупы принимает, достаточно лишь позвонить.

– Для меня, естественно.

– А кому ты ее потом показывать собираешься? Саша, мы ведь тут все, по сути, смертники, – равнодушно пояснил хозяин кабинета. – И ты это сам прекрасно понимаешь. Никто этих бумаг спрашивать ни у кого не будет. Скоро и проверять будет некому. Из Южного округа никого из нас уже никогда не выпустят. Ни-ког-да. Понимаешь? Они же на том берегу реки сидят и дни считают, когда мы все передохнем от укусов крыс или друг другу глотки перегрызем. Так что живи в собственное удовольствие, пока есть такая возможность. Давай без всяких бумаг, а?

– Без бумаг не буду, – упрямо заверил прозектор. – Считайте, что они мне для очистки совести нужны.

– Ну, посмотрите на него, тоже мне – морализатор нашелся… Ты что – серьезно о «совести»? Какая, к черту, сейчас может быть совесть! О себе любимом думать надо! – с неприкрытым цинизмом заверил хозяин кабинета.

– Да уж не шучу… – недобро прищурился Александр Иванович и красноречивым взглядом осмотрел кабинет, заставленный коробками и мешками с продуктами. – А у вас, гражданин главврач, вижу, совести уже совсем не осталось? Дефицитными лекарствами спекулируем? Больных обкрадываем? Медсестер за буханку хлеба трахаем?

Казалось, собеседник был готов к такому вопросу. Отдернув полу медицинского халата, висевшего на вешалке, он как бы невзначай продемонстрировал автомат. Подумал, стоит ли его снимать, но в последний момент решил этого не делать.

– Ладно. Давай, подпишу тебе твою бумагу, и уматывай, чтобы я больше тебя не видел, – бросил он.

Прозектор медленно опустил руку в карман, с удовольствием нащупал любимый хирургический скальпель. Стальная рукоять приятно холодила пальцы, и желание продлить это ощущение заставило его немного помедлить с расправой.

Хозяин кабинета засопел, уселся за компьютер и принялся неумело, двумя пальцами набирать сопроводительный документ для крематория. Глядя на колышущийся тугой живот, Александр Иванович явственно ощутил, что белое пламя ненависти, бьющее в его груди, словно из газового резака, буквально испепеляет все внутренности. На нёбе и языке неожиданно появился привкус горечи – будто бы он только что принял ударную дозу левомицетина, и горечь эта густой несмываемой пленкой заволакивала весь рот.