Особь

– Что ты там ищешь? – не понял патологоанатом.

– Рыжевье, – хозяин котельной даже не обернулся.

– В смысле?

– Ну, зубы золотые. Они ведь ему больше не понадобятся, так зачем добру пропадать?

– Не понял, – замкнулся прозектор.

– Чего уж непонятного? На водяру поменяю, или хотя бы на тушенку какую-нибудь. Ага, вот… – в руках кочегара сверкнули плоскогубцы.

– А ну стой! – поднявшись, Александр Иванович жестко взял кочегара за плечо.

Тот от удивления аж выпрямился.

– Ты чего, дядя?

– Оставь, – негромко, но с явной угрозой произнес медик. – Они уже мертвые и не могут за себя постоять.

– Слушай, ты у себя в больнице хозяин, а тут хозяин я, – кочегар смотрел на гостя с неприкрытым превосходством. – И вообще, чего ты тут сидишь? Иди в свою больничку, пилюли лохам выписывай да касторку в них вливай.

– Я не терапевт, а патологоанатом, – весомо представился Александр Иванович. – Почти каждый день, вот уже восемнадцать лет подряд, я анатомирую по несколько трупов в день. Случается, что и больше десятка за смену. И моя работа мне очень нравится. Никаких жалоб, никаких врачебных ошибок… Плоскогубцы, говорю, отложил, урод. Ну?!

Будь кочегар чуть проницательней – он бы наверняка рассмотрел в глазах странного гостя недобрые зеленоватые огоньки. Однако абстинентный синдром, помноженный на ощущение вседозволенности, явно притупил у него чувство опасности. Недобро прищурившись, он замахнулся на собеседника плоскогубцами, явно целя в висок…

Однако ударить не успел: Александр Иванович тут же перехватил занесенную руку, мгновенно завернул ее за спину нападавшего. Затем жестко, словно бык копытом, ударил его коленом в пах. Кочегар согнулся, распялив рот и выпучив глаза. Следующий удар отобранными плоскогубцами пришелся в самое темечко, и тело тут же обмякло. Медик перевернул тело ничком, свел руки оператора на спине, вытащил из его брюк ремень и, захлестнув его удавкой, закрепил мертвым узлом; хирурги умеют вязать узлы одной рукой.

– На кого же ты, сука, руку поднял… Придется за это ответить! – со все возрастающей злобой резюмировал Александр Иванович.

В голове его словно отщелкнулся некий тумблер, перед глазами поплыл клочковатый кровавый туман. Вулканическая магма агрессии, клокотавшая в его груди, пузырилась все сильней и неудержимей… Он понял, что не сможет ее сдержать. Да и какого черта?

Патологоанатом внимательно осмотрелся. В углу, за столом, возвышалось нечто светло-коричневое, с алой саржевой обивкой внутри. Он сразу определил, что это гроб. Тот самый, в котором трупы обычно доставляют из зала для гражданской панихиды сюда, в невидимый для родственников умершего подземный мир раскаленного газа и безумных кочегаров. Затем тело сгружают на черную ленту и отправляют на сожжение, а гроб возвращается на прежнее место, в ожидании свежеусопших.

– Самый раз, – жестко улыбнулся прозектор.

Поднатужившись, он подтянул гроб к печи, перевалил еще не пришедшего в сознание оператора внутрь. Поставил гроб на подъемник, щелкнул кнопкой, и тот плавно поднялся до уровня направляющих желобов.

Хозяин котельной открыл глаза, непонятливо посмотрел на гостя, попробовал высвободить стянутые ремнем руки.

– Дядя… – испуганным шепотом произнес он. – Вы… что, шутите?

– Да уж какие тут шутки! – Александр Иванович внимательно осматривал крепежные болты на крышке гроба. – Тебе, мародерская рожа, по всем твоим земным делам, на том свете давно уже место в аду уготовлено. На самой что ни на есть раскаленной сковородке. Там почему бы мне этот момент не приблизить?

– Сказки это все, про сковородки и ад… – проблеял оператор, явно не веря в серьезность намерений собеседника. – Ладно, поиздевался и хватит. Если виноват – прости, нервы. У меня тут работы до утра.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – жестко перебил Александр Иванович, приподнимая крышку гроба.

Оператор взглянул в глаза собеседника и тут же все понял… Вытянутое лицо в слабом отблеске пламени превратилось в маску воплощенного безумия. Он замотал головой, пискнул горлом и попытался подняться. Расчетливый удар ребром ладони в кадык – и голова жертвы вернулась в исходное положение, на кружевную подушку.

– За что? – прохрипел кочегар. – Что я тебе, дядя, плохого сделал? Ну, погорячился… Прости!

– А ты мне с самого начала не понравился. Это твоя первая ошибка. Вторую ошибку ты совершил, когда попытался выдрать у покойника золотые коронки. А третью, самую большую, – когда попытался ударить меня. Вот я и решил, что такие скоты, как ты, недостойны жить на земле.

Александр Иванович с издевательской медлительностью накрыл гроб крышкой, тщательно завернул все четыре винта и толкнул домовину вперед. Двигатель транспортера поперхнулся, натужно взвыл, и роскошный парадный гроб с неотвратимой медлительностью пополз к раскаленным металлическим шлюзам. Изнутри доносился жуткий вой, пересыпаемый проклятьями и мольбами. Створки медленно разошлись, и гроб исчез в разверзшемся жерле.