Особая должность

— Ладно, Тамара, иди, — разрешил Коробов.

Она не сразу поверила в избавление.

— Нужна будешь — найдем, — уточнил Гарамов.

— Ага... — Тамара проворно выскочила за дверь.

— Ну что теперь? — спросил Гарамов, явно гордясь тем, что это он навел Коробова на подробность с патронами. Впрочем, сам он еще не до конца понимал, какую службу может это сослужить их следствию.

— Вот что, Аркадий, — говорил между тем Коробов, уже затягивая на шинели ремень, — узнай у начальника боепитания в училище, сколько патронов числилось за Скирдюком и не обращался ли он в последнее время с просьбами, чтоб выдали еще. Если у него, как показала Тамара, оставался всего один патрон, многое становится ясным... Я поехал опять в Набережный. Дверь эту, которую мы выдернули, надеюсь, никто из соседей к себе еще не уволок?

— Мы же ею вход забили и опечатали.

— Ну и лады.

Еще издали разглядел Коробов ладони на две выше дверной ручки круглое отверстие с ровными краями. Он видел эту дыру и прежде, она задела его внимание сразу, но старая тонкая дверь была пробита и во многих других местах, скорее всего — гвоздями: кое-где они еще торчали в своих гнездах, толстые, искривленные, заржавевшие. Это вначале и смутило Коробова. Теперь же он не сомневался в происхождении аккуратной пробоины на уровне груди человека.

Он готов был теперь докладывать начальству о деле старшины Скирдюка и о том, как намерен завершить следствие. Хотел тут же выехать в Ташкент, но полковник Демин прервал телефонный разговор и сообщил, что выезжает на место сам.

Скирдюку уже было сообщено о том, что он признан психически здоровым и значит — вменяемым, то есть, выражаясь языком правовым, несет в полном объеме ответственность за свои поступки. Он впервые увидел полковника Демина. Появление здесь такого высокого начальника само по себе произвело на Скирдюка впечатление. Демин, очевидно, учитывал и это обстоятельство тоже. Верный своим правилам, он не только удостоверился по всей форме, кто сейчас перед ним (хотя конвоир Зисько громко доложил с порога: «Арестованный Скирдюк, по вашему приказанию доставленный»), но и сам назвался допрашиваемому. Сделано это было так непринужденно, что Скирдюк по-светски кивнул остриженной головой и едва ли не пробормотал обычное: «Очень приятно...»

— Нам известно, Скирдюк, что вы воевали, — сказал Демин, после нескольких вопросов о прошлом Скирдюка.

— Какое там воевал... Пару дней в атаку побегал...

— Иногда достаточно и одного часа, чтоб сделать на войне свое дело, — возразил Демин. Очевидно он задел струны, глубоко скрытые в душе у каждого мужчины, который находился в тылу, когда другие сражались.

— Не успел я свое дело сделать, — раздраженно возразил Скирдюк, — а теперь мне — одна дорога, — он потер колено, давая этим понять, что не годится даже в штрафную.

— Воюют по-разному, — продолжал Демин, — вот мы, по-вашему, — он обвел взглядом обоих своих подчиненных, — разве не на войне?

Скирдюк скептически усмехнулся. Вряд ли понимал он, к чему клонит этот красивый, чисто выбритый, одетый хоть на парад полковник, и произнес, словно в пику ему:

— Оно хорошо воевать, когда пули над головой не свищут.

Выражение на его чрезмерно бледном и мятом лице было все то же: терять мне нечего, а потому я могу себе и дерзость позволить.

— Воюет, Скирдюк, тот, кто уничтожает врагов. А они и в тылу имеются. — И безо всякого перехода, поднявшись над Скирдюком, полковник спросил: — Золото где вы достали? Монеты царские?

Впервые Скирдюк растерялся. Он не выдержал взгляда полковника и отвел глаза. Засуетился, начал по-детски сучить ногами. Пытался еще возражать, не было, мол, никаких монет, ничего он о них не знает, кто мог наклепать про него такое, но Гарамов, перехватив молчаливый приказ полковника, прикрикнул на этот раз весьма кстати:

— Отвечайте коротко и ясно, когда старший у вас спрашивает! Думает, без конца возиться мы с ним будем...

— Нашел я те гро́ши золотые. Нашел. Еще когда на той стороне был. Вдовица прятала. Она богатенькая была. А я и нашел. И забрал. В полу шинели зашил. Никто и не замечал, — Скирдюк уставился в пол.

— Так, так, — произнес размеренно Демин, — а если мы очную ставку вам устроим?

— Пожалуйста, — Скирдюк еще бодрился, — я и при ней скажу: все отдал. А за что, вы уже и сами знаете, — при этом он хмуро взглянул на Коробова.

— А почему, собственно, «при ней»? — снова спросил в упор Демин.

— А при ком же? — теперь Скирдюк каждое слово выговаривал с трудом. Он понял, что попал впросак.

— Вот не только об этом, вы обо всем остальном нам наконец расскажите. Пора, Скирдюк! — жестко продолжал Демин. — Вы запираетесь, но мы же можем узнать и сами, — тут полковник показал глазами на Коробова. — Мы можем выяснить все до конца. Не сомневайтесь.

Скирдюк смотрел по-прежнему на носки своих сапог.

— Покажите-ка ему фотографию, товарищ капитан.

Коробов достал из папки снимок, сделанный с двери. Отверстие над ручкой было четко обведено белым.

— Это стреляли вы, Скирдюк, — Коробов указал пальцем на белый кружок.

— Так? — резко спросил Демин.