Особая примета

— На это можно пойти в крайнем случае. Нам, хирургам, свойственна слабость к удачно оперированным больным, и поездка не займет много времени. Но только в крайней необходимости, ночью, и разыскивайте меня сами — никаких свиданий я вам назначать не буду. А сейчас прикажите подавать машину. Ведь вы не будете объяснять, куда я исчезал на всю ночь?

— Вы правы, доктор! — Майор совсем пришел в себя и не скрывал своего удовлетворения. Как удачно все обернулось! Старик теперь попался, а за такое приобретение простят что угодно — не только ранение Дивы. Шутка сказать, главный хирург группы! Только не спешить, не пугать старика, пусть завязнет поглубже.

В темной покачивающейся машине профессор Румянцев сидел, откинувшись на спинку сиденья, опустив руки, совсем разбитый. Удалось! Он вырвался из этой западни, все благополучно. Через каких-нибудь два часа ему скажут, правильно ли он поступил, не напрасно ли перенес унижение и насилие над собой, оправдываются ли они доставленными сведениями. Сделать еще одно, последнее, а потом только ждать. Он тихо отколол одну из орденских планок, провел булавкой по коже сиденья и потом осторожно засунул планку в щель между подушками сиденья и спинки. После этого он закрыл глаза, восстанавливая в памяти все случившееся, отбирая наиболее важное, что должен рассказать в первую очередь, какие детали оставить для подробного, исчерпывающего рассказа, словно готовился к лекции. Поглощенный этими мыслями, измученный пережитым, Румянцев не следил ни за временем, ни за окружающим и не заметил, когда и почему машина остановилась.

— Пан профессор может выйти, — сказал черноусый; теперь он один сидел рядом с хирургом.

Так скоро? Неужели он настолько задумался?

— Разве приехали? Почему так быстро? — спросил он.

— Ехали короткой дорогой; до Любницы — полкилометра. Майор приказал извиниться, что не доставили вас до самого дома. Нам опасно въезжать в город так поздно.

Это было верно, а все-таки как-то странно: майор мог бы предупредить его сам. Жаль времени, но делать нечего.

Хирург открыл дверцу, выпростал ногу и, нагнувшись, начал вылезать из машины. И вдруг, в то время, как он стал на дорогу и выпрямился, он всем своим существом почувствовал, что за его спиной происходит что-то страшное. Румянцев стремительно наклонил голову — удар сзади, вспышка, грохот... Его швырнуло вперед, он ударился лицом об асфальт и остался лежать, полуоглушенный, чувствуя, как кровь течет из носа.

Несколько секунд прошло в полной тишине. Потом щелкнула вторая дверца, и сквозь звон в ушах профессор услышал незнакомый очень спокойный голос:

— Фу, черт! Ты напугал меня. С чего это тебе вздумалось? Майор же сказал — отвезти его домой!

— А Дива велела его убрать. Я дорогой подумал и решил, что правильно. Майор сегодня здесь, завтра за границей, а мы все остаемся. Может он узнать меня на улице?

Затылок ломило и жгло, но ясность мысли вернулась к хирургу. Он судорожно подергался и замер, стараясь дышать незаметно. Черноусый замолчал, вглядываясь, потом вылез из машины.

— Майор этих советских не знает... С ними не так легко договориться...

— Так стукни в него еще раз для верности, — предложил шофер все так же медленно и спокойно.

— Нет, хватит шума. Да ему снесло весь затылок, только раз дернулся... Выйдите-ка, помогите мне спустить его под мост.

Профессор почувствовал, как пачку денег вытащили из его кармана.

— Э, боюсь я этих ран. Лучше ты бери за плечи.

— Ладно, можете отвернуться, если не нравится. Подумаешь, словно самому никогда не случалось... Беритесь, беритесь спереди, вы в кожаном; запачкаетесь — так не беда. Эх, лесовод! Это вам не жолуди сажать! Ну, взяли? Смотри, какой грузный старик...

— Да, тяжел, и кровь капает... чертовски...

Они протащили тело несколько шагов и с трудом перевалили его через перила моста. Тяжело всплеснула холодная быстрая вода...

— Все! — сказал Юзеф. Убийцы смотрели вниз, но ничего не появилось на тускло блестевшей во мраке поверхности воды.

Хирург тихо вынырнул метров на двадцать ниже моста. Он сразу повернулся на спину, выставив из воды только глаза и нос, и отдался течению. Низкий силуэт моста расплывался в туманной темноте. Вот на мост упали яркие лучи фар, очертили полукруг, скользнув над головой хирурга, и исчезли. Шум мотора замер вдали.

Вода несла быстро, и даже в одежде можно бы уплыть далеко, но ледяной холод сводил руки и ноги, захватывал дыхание. Несколькими взмахами пловец достиг берега неширокой речки. Осторожно, ползком выбрался на прибрежную дамбу. Все кругом было пусто и тихо.