Особая смерть (СИ)

========= Глава 1. ==========

11 часов. Платформа девять и три четверти. Холодный воздух обдувал лицо и трепал волосы. Расскажу немного о себе меня зовут Оливия Слизнорт. Я родилась в семье чистокровных магов — Гретты Эванс и Горация Слизнорта. Моя мать — красивая, статная женщина с темными волосами и ярко-зелеными глазами, была студенткой Гриффиндора. Не сказать, что она отличалась усердием в учебе и послушанием, но была любимицей многих преподавателей. Там она и познакомилась с моим отцом, который в то время преподавал зельеварение в Хогвартсе.

«Этот рыжий вихрь сразил меня сразу же» — так говорит мой отец о первой встрече с мамой. В общем, отношения у них заладились, а потом появилась я. Отцу пришлось покинуть пост преподавателя и посвятить себя семье. «Опять раскидал свои склянки! А если она их разобьет или выпьет!» — первые ссоры и конфликты. В общем, они продержались только 10 лет. Изначально, я испытывала грусть и злость из-за данного события, но чем старше я становилась, тем больше понимала их мотивы. Моя жизнь особо после этого не изменилась — я также помогала отцу в подготовке зелий и жила с матерью.

И вот сейчас, стоя на платформе, я вдыхала полной грудью воздух… Всегда поражалась, что один только вдох может много рассказать о месте. Например, вокзал — запах горючего, выхлопных газов в перемешку с парфюм, цветы, запах листвы, свежеиспеченных булочек и крепкого кофе, терпкий запах новых газет и…запах страха перед учебным годом, тревоги за детей, тоски и радости.…Самое интересное, что люди сами толком не замечают, что один только запах может выдать их с потрохами. Наивные. Но сейчас не об этом. Решив вынырнуть из собственных мыслей, я зашла в вагон. Надо же, уже 7 год, а каждый раз как первый. Я улыбнулась такому замечанию. Помню, как в 11 лет мама яростно оттирала грязь с моего лица и ругала «Где можно было вымазаться за 5 минут?» и никакие доводы того, что я пыталась всего лишь поймать письмо, отправленное какой-то сумбурной женщиной с носом дяди Стива, меня не спасли. Отец только с гордостью, умилением и легкой тоской наблюдал за этой картиной. Казалось, только вчера маленькая я сидела в экспресс поезде и с волшебным чувством ожидания ждала, когда же мы приедем; как села с опаской за стул и переживала, как бы шляпа не съела мои волосы и крик: «Гриффиндор!». Помню, как первый раз столкнулась с несправедливостью. Это было на уроке зельеварения. Какой садист ставит такие предметы в первый день?! Так вот, как я и упоминала — это был мой первый учебный день, и я не совсем ориентировалась в школе. Да что там не совсем, я вообще не понимала что и где! Еще и эти лестницы, живущие своей жизнью и по своему расписанию…ух. В общем, я опоздала на добрых 10 минут. Блуждая меж коридоров и коря себя за непутевость, я наконец-то нашла нужный мне кабинет. Темная резная дверь, будь у меня время и толика спокойствия, я бы восхищалась ее искусной работой и поинтересовалась, кто же мастер этого творения. Но не в этот момент. Подойдя к ней меня окутал страх.…Коснувшись кулаком холодной, слегка шершавой поверхности лакированной древесины я вздохнула, собрав все мужество в кулак, постучала и быстро юркнула в проход… все сразу обернулись, и по сочувствующим взглядам я поняла — меня ждет или линчевание или годовая отработка в саду у профессора Стебль. Спиной ко мне стоял ОН.

— Доброе утро, профессор… Прошу простить за опоздание, такого более не повториться. Могу ли я занять свое место? — промямлила я. Он повернулся.…И если до этого я в глубине души верила, что этот день закончится хорошо, сейчас надежда собрала последние вещички и улетучила в дальние дали. По его изогнутым бровям, металлическом взгляде и ухмылке я уже прочитала, что хорошим это все не закончится, но он решил добить.

-Мисс Слизнорт, Вам разве не говорили, в какое время начинаются занятия или в Вашей глупой голове информация не задерживается, и мне следует превратить ее в часы, чтобы Вы запомнили? Минус десять очков Гриффиндор. Надеюсь, парту Вы сможете найти самостоятельно или для подстраховки воспользуйтесь заклинанием поиска. Продолжим…- медленно отчеканил он. Холодные, стальные нотки голоса резали по сердцу. Будучи «душой сентиментальной» я восприняла это близко к сердцу. Удивительно, как один тон способен довести человека чуть ли не до нервного срыва и желания упасть в ноги и молить о пощаде. Он отвернулся, искусно взмахивая черной мантией, давая понять, что больше тратить время на меня не намерен.