Особенная

Встаю с кровати, а внутри что-то чертыхается. Нервы сейчас прямо как оголенные провода. Я, наверное, его обидела или что… но с другой стороны почему меня должно это беспокоить? Пытаюсь уйти, а ноги не идут. Но и что сказать я не знаю. Поэтому около трех минут мы просто смотрим друг на друга в темноте. И мне кажется, я слышу стук наших сердец. Как нечто монотонное, будто гул по комнате раздается. Звучат мальчишечьи голоса снаружи, и я тут же ухожу, наплевав на всё остальное. К черту. Нам нужно прекратить общение. Раз и навсегда.

Следующие три дня проходят в спокойствии. Нет, я вижу его конечно, но он совершенно не обращает на меня внимания, и я рада, что он перегорел. Потому что мне так комфортно. Я снова вернулась в своё привычное состояние одиночки и тихони. Только вот стоит увидеть, как он говорит с кем-то. Просто говорит с другой девушкой у меня внутри всё переворачивается. Хочется оттащить её за волосы и устроить истерику. И это жалко. Не достойно. Я не могу понять причины такой своей реакции.

Вот Даша из его отряда подходит к нему, вот кладёт ладонь ему на плечо. В глаза заглядывает, кокетничает, а у меня сейчас сердце из грудной клетки вылетит. Почему это происходит со мной из-за него?      ! Он совсем не ведётся на эти жесты. Я не вижу в нём никакого интереса к ним. Отторгает, отдёргивает руку, не смотрит даже. Только понять не могу, почему? Со мной он вёл себя иначе. Его как будто неожиданно переклинило, и он перестал быть тем самым Женей Зориным, которого я видела в школе.

– Зорин, к игре-то готов? – спрашивает инструктор, а я грею уши в стороне. Как влюбленная фанатка.

– Обижаете, Сергей Анатольевич, – улыбается он как лис и на меня свой взгляд поворачивает. Я даже не знаю здороваться ли нам. Вообще не понимаю наши с ним отношения. Но он целовал мои губы. Был внутри моего рта, что уже делает его автоматически самым важным и особенным человеком в этом лагере. Это для меня и странно.

– Давайте мне там. Покажите, как надо, – наставляет он и уходит, а мы так и остаемся в опасной близости друг от друга.

– На игру придешь? – спрашивает он, глядя мне в глаза, и у меня рот от волнения приоткрывается.

– А зачем? Смысл?

– За меня болеть, – отвечает он, сложив руки по карманам. И я знаю, что любая другая от счастья бы из штанов выпрыгнула и была бы уже у него в койке, но это совсем не я.

– Не думаю, Женя, – отвечаю честно и ухожу оттуда. Пусть он лучше сукой меня считает. Пусть найдет себе кого-то, и я переживу это просто… Молча. С гордо поднятой головой.

Возвращаюсь в комнату, а там книжка моя на кровати лежит. Вернул. Уже первый шаг к тому, чтобы мы с ним всё забыли. Беру её в руки и понимаю, что новое что-то дописано везде. Наиболее напряженные моменты, какие-то заметки. Ну зачем мне всё это, Женя?! Зачем?! Знаю я, блин, что ты не тупой. И что с того?!

Сажусь на кровать в отчаянии и девчонки приходят, чтобы переодеться в тёплое на игру. Вечереет, а я просто сижу на кровати, поджав колени и не знаю, куда себя деть.

– Ты как? – спрашивает меня Дина и рядом садится, взяв за руку.

Вздыхаю вместо ответа. Не знаю вообще, что происходит со мной и моими мыслями. Внутри какой-то коллапс.

– Послушай… У меня парня никогда не было. Но нравится мне один из школы… Не знаю даже, я бы от счастья с ума сошла, если бы он внимание на меня обратил… – бормочет она, тяжелым взглядом на меня глядя.

– В том то и дело, Дина. Не хочу я с ума сходить по нему. Это как раз то, чего я до смерти боюсь. Потому что это Женя Зорин. А где Зорин, там слезы и боль. Я видела это, Дина. И не раз, – признаюсь, нахмурившись. Внутри словно черти скачут и трезубцами меня дербанят.

– Но может… Не нравились они ему по-настоящему. Не зря эта Никитина из первого желчью плюется. Да и Дашка, и Алинка. Они же сразу видно, пытаются, а им не удается.

– Потому что с Никитиной он уже спал, с остальными не знаю. Ему так неинтересно… В этом вся игра, Дина. Не хочу я страдать из-за него. Не хочу и не буду, – мотаю головой, сильнее поджимая ноги.

– Спокойно. Никто страдать не будет. Ты права. Не стоит того. Но мы с Катей всё же на игру пойдем… Это интересно, кроме того, там еще Лешка есть Волков. Он Катьке нравится, – улыбается Дина, и я одобрительно киваю. Всё равно одна побыть хочу.

– А я почитаю, – говорю вслед и остаюсь в своей комнате.

Когда время на часах уже около половины восьмого, в корпусе нет ни души. Все вожатые и воспитатели на стадионе, и я думаю, что одна, до тех пор, пока дверь в мою комнату наглым образом не открывается.

– Вы поглядите-ка. Сидит одна. Лохушка, блядь, – произносит своим мерзким голосом Никитина, и я тут же занимаю оборонительную позицию.

– Чего вам? – смотрю на троих девчонок из первого отряда, которые точно не по душам пришли поговорить и по коже холодок пробегает. Не люблю я разборки, как раз поэтому в стороне всегда держусь.

– Угадай с сорока раз, к подружке своей пришли, дура, блин, – отвечает Анжела, а другие хихикают. Я не собираюсь переходить на личности и просто безнаказанно кого-то обзывать. Это низко. – Зорина не трогай. Он мой.