Особенная

— Да помилуйте, Лидия Валентиновна! Вы сами должно быть были больны! — оправдывалась та. — Кто бы вас посмел беспокоить? И потом, ухудшение в последние три дня началось только. Мы вас зря беспокоить не хотели. Если бы вы здоровы были, приехали бы сами! А раз вас нет, значит, больны. Иначе и быть не могло!

— Иначе и быть не могло! — эхом откликнулась Лика, в то время как ее сердце сжалось вполне заслуженным упреком. Она отлично поняла, что добрый князь не хотел тревожить ее в счастливые минуты и о Танюшином недуге умышленно не сказал ни слова. А она-то! Ни разу не навестила питомника за все время. О, как жестоко, как несправедливо было с ее стороны уйти в свое эгоистическое счастье, забыв обо всем остальном мире. Разве эти дети, маленькие, жалкие сироты, призреваемые здесь в питомнике, не брошены были ею на произвол судьбы за все это время?

— Где Танюша? — резко произнесла она, желая замаскировать охватившее ее волнение.

— Пожалуйте. Я ее у себя в комнате держу: в детской совсем невозможно, ребята беспокоят. Сила Романович пожертвовал опять на устройство лазаретной палаты, по этой лестнице же велел нанять небольшую квартиру.

— Сила Романович… да… да… хорошо! — как во сне роняла Лика.

Страх за Таню, раскаяние, угрызение совести, негодование на себя, все смешалось в душе Лики, все слилось в один сплошной мучительный хаос.

— Тетя Лика приехала! Кто скорее к тете Лике! — услышала она веселый голос Федюши, и вся орава детишек бросилась навстречу к ней.

— Ты больна была? Отчего не ехала? А мы ждали, ждали! Танюша захворала… Кричит все время… Страшно! Доктор ездит, такой важный с очками на носу! Страсть! — докладывали ей со всех сторон ребятишки.

— Милые вы мои… — бегло ласкала их мимоходом Лика, — соскучилась я без вас. Постойте-ка, сейчас к Танюше схожу и вернусь к вам снова.

Она нежно отстранила от себя прильнувшего к ней Федю, кивнула остальным и быстро направилась в комнату Коркиной.

На широкой постели надзирательницы вся красная и пылающая, как огонь, лежала Танюша. Белокурые локоны растрепались по подушке, окружив точно сиянием исхудалое и заострившееся личико больной. Глаза девочки были широко раскрыты и блестели нестерпимым, горячечныы блеском. Засохшие губки с трудом выпускали горячее дыхание.

— Тетя Лика… — с трудом произнесли эти губки, и исхудалая, похожая на лапку цыпленка, ручка, с трудом отделившись от одеяла, протянулась к молодой девушке.

— Сокровище мое! — изнемогая от жалости, произнесла Лика, осторожно охватывая исхудалое тельце ребенка.

— Я рада, что ты приехала! Я рада! — лепетала Танюша, — я боялась, что не увижу тебя и князеньку. Я так тебя люблю, тетя Лика, так люблю и вот… вот увидала, наконец.

«Что это? — сознательное предчувствие смерти или так детский лепет у нее?» — подумала тревожно Лика и вдруг, наклонившись над Таней, сейчас только увидела багровые пятна, зловещими кругами выступившие на груди и шейке больной.

— Когда был доктор? — дрожащим голосом спросила она надзирательницу.

— Вчера вечером, Лидия Валентиновна.

— А этого он не видел? — спросила Лика, указывая на пятна, покрывавшие тельце Тани.

Валерия Ивановна, очевидно, сама только что заметила их сейчас.

— Боже мой, заразное что-то у Танюши нашей, — прошептала она в ужасе и тревоге.

— Надо детей отделить… или ее увезти отсюда… Надо весь приют перевернуть вверх дном. Доктора еще позвать, консилиум собрать, что ли, — роняла слово за словом Лика, хватаясь за голову и в волнении дрожа всем телом.

— Сейчас же детей перевести в другое помещение… сию минуту необходимо сделать это. Да.

— Нельзя этого, Лидия Валентиновна, нельзя без княжеского приказания, он сказал, что все сделает сам, не могу действовать без него, — отвечала Коркина, волновавшаяся не менее Горной.

— Но Танюша умрет, пожалуй, пока мы узнаем распоряжение князя?

— Ничего не могу поделать, Лидия Валентиновна, неудобно без его разрешения, — твердо произнесла Коркина, а у самой сердце облилось кровью при мысли о том, что могло случиться с Таней.

— Я поеду к нему! — глухо произнесла Лика, — и привезу его сюда к Танюше… Надо ее спасти! — во что бы то ни стало спасти, поймите!

— Не уходи, тетя Лика… побудь у меня… побудь, — залепетала в ту же минуту в смертельной тоске больная, цепляясь своими худенькими пальчиками за платье молодой девушки.

— Сокровище мое, я опять к тебе приеду… Маленькая моя! Бесценная моя бедняжка!

И Лика осыпала бесконечными поцелуями слабенькую, крошечную грудку, где зловещими пятнами выступили признаки болезни. Потом, наскоро пожав руку Коркиной и сказав, что через полчаса будет здесь снова, вышла из приюта.

XXI

Одно жгучее безумное желание выхватить из когтей смерти Танюшу руководили Ликой, пока она ехала по бесконечным линиям Васильевского острова на Каменноостровский проспект, где жил князь. Личные чувства ее к жениху, точно придавились под тяжестью сознания несчастья, которое теперь овладело всем ее существом.