Особенности эльфийской психологии

И, забегая чуть вперед, хочу сказать, что то чувство, с которым мы на одном дыхании прожили всю эту невероятную неделю, нашло себе оправдание поздним вечером, перед родительским днем, когда в моих покоях без предупреждения появилась Великая Мать Дома Рим-Доль, мама. Я сидела на коленях своего мужчины, он перебирал мои пальцы, иногда подносил к губам мою руку и целовал по пальчику. Я позволила ему. За последние дни столько всего ему уже позволила, что такие жесты с его стороны, как притянуть меня к себе на колени или поцеловать, когда я этого совсем не жду, не рождали во мне ни злости, ни отторжения. Марфинус свято соблюдал нашу договоренность, позволяя себе все это только за закрытыми дверями нашей с ним спальни. Да, теперь именно нашей. И когда он поднимал на меня глаза — а я все еще не замечала, что мы уже не одни в этой комнате — и шептал, вынуждая задыхаться от нежности: «Я умру за тебя…» Да-да, те самые слова, которые мой отец так и не сказал моей матери. Когда она заговорила, ее властный голос, разрезающий тишину, вынудил меня вздрогнуть и забыть об ответе.

— Так вот зачем ты меня позвала.

Мы вздрогнули одновременно, я вскинула глаза на Великую Мать, Марфинус, которого мне теперь так привычно звать просто Марфой, слишком сильно сжал мою ладонь, почти причинив мне боль, но те слова, которые он произнес до того, как я успела заговорить, поставили в тупик не только меня, но и Главу Первого Дома, мою маму.

— Я убью за тебя, — заявил он, адресуя эти слова мне, но глядя на нее, — даже если, для того чтобы быть с тобой, придется убить Великую Мать.

Первой моей мыслью стало, что убить на самом деле придется, но не ему, а мне. И меня по-настоящему испугала отрезвляющая мысль, что я готова убить за эти слова не его, хотя за свою дерзость он заслуживал больше чем смерти, о нет, я всерьез подумала о том, что для того, чтобы сохранить его, готова убить ее. Да, да, готова убить собственную мать, Владычицу Первого Дома. И что самое страшное, она видела это по моим глазам, когда я соскользнула с его колен и встала рядом со своим мужчиной, поднявшимся из кресла.

— Наверное, тебя можно поздравить, — после паузы, показавшейся бесконечной, сказала она, обращаясь ко мне. — И наверное, мне следует тебе завидовать.

Вот только когда она шагнула к нему, я заступила ей дорогу и отвела руку в сторону, в любую секунду готовясь обратиться к клинку. Но мама не сделала попытки убить моего мужчину, непокорного мужчину ее Дома, нет. Она просто посмотрела на него через мое плечо и тихо, но угрожающе проронила:

— Обидишь ее — уничтожу, — выдержав положенную паузу и дождавшись его кивка, который я не видела, но чувствовала так же остро, как и его дыхание в своих волосах, она добавила уже для меня: — Жду вас завтра к завтраку. Мы со жрицами остановились в третьей комнате северного крыла учительского этажа главного корпуса.

Когда она так же, как и появилась, беззвучно исчезла, Марфинус опустился в кресло. И я услышала, как истерически он начал смеяться, спрятав лицо в ладонях. Обернулась, поняла, что самое разумное — ударить его по лицу. Не сильно, просто для того, чтобы привести в чувство. И не сделала этого. Опустилась перед ним на колени. Заставила отнять руки от лица. Расцеловала, словно сошла с ума. Все подряд. Глаза, губы, щеки, брови, даже нос. Он рвано выдохнул и снова притянул меня к себе на колени.

И этой ночью мы занимались с ним любовью (да, теперь я убеждена, что то, что происходило между нами, называлось именно так), словно это наша с ним последняя ночь. Наверное, оба, как неразумные дети, боялись, что так оно и будет. И все же Великая Мать Дома Рим-Доль — удивительная женщина. И уже утром, за завтраком, я поняла, что недаром гордилась тем, что именно она — моя мать. Но об этом позже. Чуть позже.

А утром, после романтического ужина и той ночи, которую я про себя называю нашей первой ночью, несмотря на то, что это не так, я шепнула на ухо своему мужчине, что ради него готова попробовать понять, что такое верность. Такая, как у светлых, когда я только с ним, а он не ищет нежности на стороне. И он, улыбаясь, обещал мне, что будет верным, если я буду верна. И это на самом деле стало для нас началом.

Эпилог

Не будите в эльфе зверя

Андрей