Особенности эльфийской психологии

— Ты ведь знаешь, что, даже если бы я и хотела, то не смогла бы подарить тебе нежность. — Я сделала паузу, наблюдая за тем, как то чувство, которое так заинтриговало меня, исчезло из его глаз. Взгляд стал знакомым. Отстраненным, чуть ироничным. Но если когда-то он нравился мне таким, то сейчас — нет. И я продолжила: — Поэтому я прошу тебя об одолжении. — Снова пауза. И он, мой мужчина, позволил себе тихий, почти грустный вздох.

— И чего же ты хочешь, Владычица?

Я на миг закрыла глаза. Мне очень хотелось выразить свое желание взглядом. Знала, что вряд ли получится. Меня никогда такому не учили. Я просто не смогла бы, как та эльфийка из фильма, смотреть на своего мужчину как на единственную радость в своей бесконечной жизни. И все же подняла ресницы. Я смотрела на него, мечтая, что он, несмотря на то, что мужчина, несмотря на то, что по определению не сможет догадаться о моих чувствах по одному только взгляду — всем же известно, как медленно они соображают, эти мужчины, — поймет. Я смотрела и, поддавшись порыву, прижимала ладонь к его щеке, склонялась к губам, да, склонялась, хоть никогда и не жаловала поцелуи, которые так нравятся светлым.

— Научи меня, — попросила. Да, да — попросила мужчину. Это почти унизительно. Но так как на фоне всего услышанного мной вчера и сегодня только «почти», я справилась. Не впала в подлинную ярость, что мне пришлось идти на это. И моим призом стали его недоумение, а потом и поцелуй.

Меня целовал мужчина. Нет, не так. Меня целовал мужчина, с которым я уже делила постель и который, несмотря на это, еще ни разу так меня не целовал. Он немногословен. Я это поняла, когда, так ничего и не сказав на мою просьбу, он подхватил меня на руки, и я только успела удивиться его силе, одернуть себя, подавив порыв ударить и твердо встать на ноги, чтобы иметь возможность отразить любое нападение с его стороны. Я убедила себя, что этого не последует, и позволила отнести себя на кровать.

Он опустил меня на нее так бережно, что на секунду закралось подозрение, будто в этот момент он видел перед собой не меня, а кого-то еще. Это обидно. Снова появилось желание ударить его, разбить в кровь губы, которыми он еще совсем недавно так непривычно меня целовал. Но я сдержалась и вспомнила слова Андрея, который наставлял меня перед киносеансом: «Если тебе что-то не понравится, прежде чем злиться, лучше скажи об этом. Возможно, ты просто что-то не так поняла…», — вот что он сказал. Поэтому я притянула Марфинуса к себе, заставила уткнуться лицом мне в шею и спросила, шепча ему на ухо и честно стараясь, чтобы голос звучал без злобы:

— Ты представляешь на моем месте кого-то другого?

— Даже если бы мог, то не стал бы, — ответил он.

Поднял голову и снова поцеловал. Провел ладонью вдоль моего тела, но так осторожно, так не похоже на то, как он когда-то уже делал это, в тот раз, когда я его заставляла. Сейчас он всего хотел сам. Я разрешила. Это так странно и в то же время удивительно. И теперь, кажется, поняла, что такое нежность и почему он так хотел, чтобы в его жизни была именно она. И я желаю, чтобы она была в нашей жизни. В нашей, да, теперь поверила, что так будет правильно. Подумала об этом и медленно, боясь его лишний раз спугнуть, обидеть, надавить там, где не нужно, начала отвечать.

Это удивительное чувство. Он так чутко реагировал на каждое прикосновение, что я сама не понимала, откуда у меня в горле появился ком и почему намокли ресницы. Он собрал мои слезы губами, и от этого жеста внутри меня не родилась злость. Все плавилось перед глазами, плыло. Внутри горело. Я знала только один способ потушить этот пожар. И все же, не торопила его, своего мужчину. Дала ему возможность насладиться своей властью над моим телом, не претендуя властвовать над ним самим, пока не претендуя. Не в постели. Не сейчас.

И все произошло так, как хотелось ему. Очень нежно и очень медленно. Совсем не было тех резких движений, которые мне так знакомы, совсем не было боли: ни для меня, ни для него. Да, я впилась в его плечи ногтями, но в этот раз специально следила за тем, чтобы не ранить его. Только в конце, когда контроль почти полностью исчез, чего со мной никогда не случалось раньше, оставила на его влажной от пота спине несколько неглубоких царапин. И когда мы, остывая, уже просто лежали рядом в одной постели, не спешила его прогнать, как сделала раньше, слизывала соленые красные капли с этих кровавых полосок и видела, как блаженно он улыбался мне, не открывая глаз.