Особенности магической любви

— Не знаю, Злата. Для меня вообще странно, чего преподаватели и ректор не вмешиваются. Сейчас весь университет за этим наблюдает и жует поп-корн, — процедил сквозь зубы парень и вдруг остановился.

— Что такое? — спросила я, не поняв почему он внезапно оцепенел.

— Что-то под ногами, — растерянно сказал Оливер. — Я не могу сдвинуться с места.

Юноша забавно дергался, но шаг так и не смог сделать.

— Подожди, не шевелись. Я сейчас посмотрю, что там такое.

Я наклонилась и в свете луны увидела змеевидные усики какого-то растения, что оплели подошвы Оливера, и теперь уверенно ползли к икрам.

— Это какая-то трава, очень похожа на ту, что обвивает лестницы в университете.

— О, нет! Надеюсь, ты ошибаешься…

— А почему? Она очень опасная? — спросила и попыталась прикоснуться к зеленому ростку, но тот, как какая-то змея, больно меня ужалил. — Ай, оно кусается!

На пальце выступила большая капля крови.

— Оно не только кусается. Это олеандр ползучий. Считай, что самая опасная трава в мире. В университете она приручена и студентов не касается, но как только внутрь зайдет чужак, то считай, что у него будут серьезные проблемы.

— Как тебе помочь? — запаниковала я, с ужасом наблюдая, как олеандр уже опутывает колени парня.

— Черт побери, я не знаю. Как видишь, боевых магов не учат ботанике.

— Проклятье! И что делать? Сколько у тебя есть времени? — я начала топтаться на месте, не понимая, как ему помочь.

— Не знаю, наверное, минут пять осталось. Сначала оно сплетет вокруг меня кокон, а потом выпьет всю кровь.

— Черт! Черт! Черт! Что же нам делать?

— Злата, я не знаю — воскликнул парень, который из-за страха аж побелел.

— Думай, Злата, думай, — продолжила паниковать я, пытаясь вспомнить хоть какую-то информацию об олеандре. — Неужели нет никакого способа от него освободиться?

— Конечно есть, его надо просто сжечь. Но, к сожалению, наши магические силы сейчас отсутствуют.

— И это все? Сжечь? Больше никаких вариантов?

— Ну, ты еще можешь выкопать корень и перерубить его. Но кто знает, на какой глубине эта зараза растет. И перерубить нечем, — сказал Оливер, а олеандр уже достиг до пояса.

Вне себя от ужаса, я упала на колени и пальцами начала нащупывать жалящие ростки. Они вились к лесу, поэтому, не обращая внимания на кровь, что сочилась из покусанных ладоней, я двигалась туда, откуда росла проклятая трава.

Кажется, Оливер что-то кричал мне вслед, но я целиком сосредоточилась на поисках корня. Боль не имела значения, рваные штаны и порезанные об острые камни ноги — тоже. В моих руках сейчас была жизнь друга, поэтому в крови бушевал адреналин и сила сделать невозможное.

Через одну минуту я, углубившись в колючие заросли, наконец-то нашла корень олеандра. Он был похож на гнездо змей. Его ростки постоянно двигались и переплетались, выдавая гадкое шуршание. Стиснув зубы, я схватила самый большой камень и набросилась на толстые корни.

Я толкла растение, пытаясь убить, уничтожить, сокрушить, чтобы не осталось и следа от него. Олеандр защищался — он чертовски больно кусал меня и пронзительно шипел. Не знаю, сколько времени это продолжалось, может, несколько секунд или минут, но для меня прошла вечность. Вечность, наполненная пронзительной болью от укусов и мощными ударами прямо в мясистые корни олеандра.

Остановилась только тогда, когда Оливер оттащил меня от истерзанного растения.

— Все хорошо! Ты меня спасла, Злата. Можешь прекратить! — восклицал сокурсник, но я не совсем понимала, что он говорит.

Все вокруг начало искривляться. Камень в моей руке вдруг увеличился до гигантских размеров, а потом рассеялся на миллионы звезд. Вместо кустов мне мерещилась кровь, что капала на волосы. С укусов на руках начали вылезать личинки, и я не могла их встряхнуть. Они ползли вверх по ногам, по рукам. Кто-то кричал, но все звуки превратились в пронзительную какофонию. Я лежала на чем-то мягком и чувствовала толчки землетрясения. Меня окутал горячий багровый туман. Потом личинки заползли в мой рот — и я упала в обморок.

* * *

Меня лихорадило, а в голове, как в испорченной киноленте, прокручивались все самые ужасные воспоминания: Ярик, Селена, изуродованная Жожо, окровавленные родители. Сознание утопало в плену ужасов, настолько ярких и живых, что я не понимала, где заканчивается реальность, а где начинается сон.

К заторможенному мозгу донесся какой-то звук, точнее голос, который всякий раз становился более четким и выразительным.

— Злата, — откуда-то издалека говорил голос. — Проснись, Злата.

Наконец мое тело начало откликаться и я пришла в себя. Сначала медленно пошевелила пальцами. Далее приложила усилия и выпрямила руки, прижатые к груди.

— Злата, ты меня слышишь? — спросил Оливер, приложив что-то холодное ко лбу.

Слышать я его слышала, но ответить не было сил. Все болело. Да еще и во рту чувствовался гнилой привкус. Через несколько минут, когда убедилась, что сознание пока не планирует возвращаться к кошмарам, я наконец открыла глаза.