Особенности национального менталитета. Сборник рассказов

Дорога стала шире и была сплошь усеяна крупным щебнем. Лес закончился, и за ним, в глубокой низине, показалось серебристое зеркало озера. Спуск к нему был довольно крутой, поэтому приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержать велосипеды в равновесии, объезжая большие валуны, и при этом, удерживать тормоз, чтобы избежать сильного разгона.

Спустившись к озеру, отец с сыном положили велосипеды в высокую траву. Их спины и ноги немного затекли от продолжительной тряски по неровной дороге. Размявшись, они оба присели здесь же, на бревне старого высохшего тополя, поваленного ураганом.

Отец закурил, всматриваясь в гладь озера подернутую легкой рябью, а Шамиль, энергично вертел головой, высматривая, где бы ему срезать подходящие ветки, чтобы сделать из них рогатки, в качестве подставок под удочки. Он встал, и направился кустарнику, густо обступившему часть берега озера.

На белом плоском валуне, грелась на солнце змея. Шамиль заметил ее, и осторожно крикнул, чтобы не спугнуть:

– Па! Здесь змея! Уж! Уж здесь! – он подкрался к ней тихонько сзади и, быстрым движением, как учили старшие ребята, схватил змею у основания головы. Сердце его наполнилось адреналином и забилось быстрее. Мальчик высоко поднял вытянутую руку, крепко сжимая пальцами, извивающуюся неистово, рептилию, и радостно крикнул:

– Поймал! Я ее поймал! – Он повернулся и побежал к отцу, желая показать скорее свою храбрость и ловкость. Для него, это было очень важно.

Отец, улыбаясь, наблюдал. Он видел, как его сын, присев, подкрался к камню, как быстро прыгнул и ловко схватил змею, как поднял ее над головой и побежал в его сторону.

Но уже через секунду, его улыбка исказилась, а глаза округлились. Заметив это, Шамиль остановился в двух шагах от отца. Это было какое-то новое выражение лица, которое сыну еще не было знакомо. Это – был ужас!

Тем же шестым чувством, мальчик молниеносно определил суть этого выражения лица и молчания. Какого-то нового, окаменелого молчания. Он инстинктивно-медленно опустил руку, и взглянул на змею. Холодная дрожь пробежала по всему его телу от колен до макушки головы: желтое пятнышко, рядом с плоской головой змеи – отсутствовало!

– Брось её!!! – голос, вырвавшись из груди опомнившегося отца, прозвучал словно выстрел.

Шамиль, задрожав всем телом, резко отбросил от себя гадюку и, будто ошпаренный, сам отскочил назад. Он быстро затопал ногами на месте, зажмурив глаза и лихорадочно встряхивая кистями рук:

– Ай-яй-яй-яй-я-ай! – громко закричал он тоненьким голосом.

Отец быстро сделал два шага вперед и, обняв сына, прижал его крепко к себе. Он уткнулся лицом, в черные, как смола, волосы Шамиля, и тяжело, часто дышал. Мальчик, вздрагивая всем телом, беззвучно плакал.

АНДРЮШКА

Глава 1

Андрюшка был весьма замкнутым в себе подростком: тщедушный, бледный, с болезненного цвета худым лицом, усыпанным веснушками, большим неулыбчивым ртом с тонкими губами. Оттопыренные его уши едва ли не просвечивались, что являлось предметом насмешек и обидных прозвищ со стороны одноклассников.

Ко всему прочему, одиннадцатилетний школьник был весьма рассеянным и медлительным, с отсутствующим взглядом. По мнению его классной руководительницы Светланы Григорьевны, он «ворон считает», а его мать, Ольга, называла сына мечтателем и часто раздраженно покрикивала: «Хватит в облаках-то витать! Вернись уже с небес на землю!..» – и плакала. Она часто плакала, тихо, не в голос.

Андрюшка в такие моменты молча сносил упрёки, виновато понурив голову, и мысли его и вправду бывали где-то далеко-далеко, за пределами этой серой домашней реальности. Он не переносил слез матери, но будучи не в силах уйти и оставить мать одну наедине со своими переживаниями, оставался рядом и лишь в своих мыслях убегал в те далекие сказочные страны, описанные в приключенческих книгах. В страны, где нет слез.

Читал Андрюшка жадно и много. Он представлял себя путешествующим вместе с героями, о которых читал, был их другом и соратником, хотел быть похожим на них. Своими размышлениями, мечтами подросток ни с кем не делился, он хранил их в своем сердце, это было его сокровенной тайной.

Ольга переставала плакать и, вытирая ладонями слезы с покрасневших глаз, обнимала сына. «Горе ты мое луковое!» – произносила она, силясь улыбнуться, и Андрюшка, вернувшись к реальности, обнимал мать в ответ. Он думал: «Ну почему я – горе? И почему именно луковое?». Мать наконец выпускала сына из объятия, и он, вздохнув, уходил к себе в комнату делать уроки.

Глава 2

Воскресенье сегодня выдалось солнечное, был сентябрь, стояло бабье лето. Андрюшка любил выходные, когда не было вокруг надоедливых одноклассников, учителей, самой школы. Утром приходила баба Маня, соседка, жившая этажом выше, и мать уезжала с ней в собор. Андрюшка наконец-то оставался дома один, предоставленный самому себе.

Проводив мать и закрыв за ней дверь, он спешно завтракал и забирался снова к себе в постель, читал книги. Иногда он откладывал книгу и подолгу, уставив взгляд в одну точку на потолке, видимую лишь ему одному, предавался размышлениям.