Особенности национального пиара

У энциклопедии «Религия» несколько иная трактовка. Харизма — наделенность какого-либо лица свойствами исключительности, сверхъестественности, непогрешимости или святости. Качество традиционно считается даруемым природой либо мистическими силами... Да, сильно преувеличивал вчерашний доцент с кафедры общественно-политических наук свои возможности, впаривая за небольшие, в сущности, деньги эту самую харизму вчерашнему партийному работнику, решившему стать политиком. Как волшебник Изумрудного города — храбрость в бутылочке и ум в подушечке с иголками.

Знал ли Грозный слово «харизма», нам доподлинно не известно, но о ней, родимой, неизменно заботился. В голове у него сложилась сложная система.

Во-первых, это была мистическая убежденность в собственной богоизбранности. «Не человечьим хотением, но Божиим соизволением царь есмь!» — совершенно справедливо констатирует герой Юрия Яковлева в «Иване Васильевиче меняет профессию».

Во-вторых, несомненно, присутствовала личная склонность к насилию. «Ловят? Как поймают, Якина — на кол посадить. Это первое дело...» Иван Грозный Шурику: «Ты такую машину сделал?» Шурик «Угу». Иван Грозный: «У меня вот тоже один такой был. Крылья сделал». Шурик (заинтересовано): «Ну, ну, ну, ну?» — Иван Грозный: «Что ну, ну? Я его на бочку с порохом посадил. Пущай полетает».

В-третьих, в голове Ивана Грозного постоянно роились планы практических действий для поддержания своей харизмы. Божественного дара непогрешимости и святости! «Господи, боже мой! Что же это, я тут, а там у меня шведы Кемь взяли! Боярин, боярин! Отправляй меня назад! Беги покупай эти транзисторы!»

Можно было долго и нудно — и с непредсказуемым результатом — уговаривать окружавших его бояр, можно было строить интриги и создавать систему сдержек и противовесов. А можно было всех разом размести. Мол, харизма у меня такая. Что хочу, то и ворочу.

И ведь не на пустом месте Иван все это продумал! На Руси помазанником Божиим был представитель исключительного рода, само происхождение которого связано с тайными судьбами всего мира. Рюриковичи воспринимались русскими как последняя и единственно законная монархическая династия. Ее родоначальник Август, жил во времена боговоплощения и правил в ту эпоху, когда «Господь в римскую власть написася». То есть был внесен в перепись населения как римский подданный — разъясняют нам историки эти слова, повторяющиеся в древнерусских источниках. Можно еще заглянуть в евангелие от

Луки. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле», — говорит евангелист, описывая момент появления Христа на свет (Лук. 2:1).

Но это так, к слову...

Мы — получается, наследники Древнего Рима и носители сакральных истин. Воспринимаете масштаб? Наши предки при всей своей скромности позиционировали себя именно так. На вселенском, так сказать, уровне.

Дальше — больше.

Неуничтожимое Ромейское царство — то есть Римскую империю — вместила в себя Святая Русь. Причем в самый подходящий момент — накануне Страшного Суда! А посему русский государь должен подготовить свой народ к тому моменту, когда он вступит в Небесный Иерусалим.

Ну а дальше все ясно. Мир во зле лежит. Человек грехом осквернен. Царь становится исполнителем казней Божиих. Наказывая подданных, он спасает их от огня будущего.

Надо же — целое учение. Как у Маркса с Лениным. Или же, ближе к нашим временам, — у создателя сайентологии Рона Хаббарда. Любопытно, что в отличие от общепринятой практики всех мессий, учение Грозного не сулило его подданным ничего приятного. Во всяком случае, в этой жизни.

Если бы знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс встречался не с Лениным, а с Грозным, он бы назвал его «кремлевским Кафкой».

Еразм, но не Роттердамский

Черпать вдохновение для своих умопостроений Грозный мог у еще одного политического писателя. Тогда в Москве трудился тоже по-своему знаменитый, то есть имевший широкую известность в узких кругах писатель Ермолай-

Еразм. Он же Ермолай Прегрешный, протопоп кремлевского собора Спаса на Бору и автор смутно памятной бывшим студентам филфаков «Повести о Петре и Февронии». Впрочем, в последнее время двое этих муромских святых сильно актуализированы за счет нового полуофициального праздника семьи, любви и верности[108].

В сочинениях Ермолая-Еразма была сформулирована та же мысль: царь должен не только непреклонно карать грешников, но и думать о душеспасительной миссии своей власти. Грубо говоря, казнить не просто так, а с глубоким смыслом и во имя святого дела.

На наш сегодняшний прагматичный взгляд удивительно, но царь, Божий избранник, воспринимался на Святой Руси потенциальным страстотерпцем! Нам, гедонистам, воспитанным массовой культурой, странно представить, что человек, занимающий такой пост, должен не предаваться утонченным наслаждениям вроде 40-летнего коньяка и хорошей сигары из хьюмидора, а стать мучеником за веру.