Особенности национальной милиции

– Как? – вскрикнул Владимир Эммануилович, ужаснувшись перспективе съехать через несколько недель с катушек.

– Печальный факт, – развел руками Дирол. – Вы его сразу узнаете, он ест с глупейшей улыбкой.

– Но что, что я должен делать? – Новичок вцепился в Сашин рукав и стал трясти его с той интенсивностью, с какой совершают только срочное и крайне жизненно необходимое дело.

– Мне хотелось бы как-нибудь ему помочь, он же все-таки мой преподаватель. – Зубоскалин отвернулся и довольно натурально всхлипнул. – Он столькому нас научил. – Санек замолчал и выдержал неплохую театральную паузу, минуты в четыре. – Здесь, – он протянул целлофановый пакетик, внутри которого угадывалась трогательная передачка: синяя изможденная куриная ножка и граммов триста колбасы, – мы с ребятами кое-что собрали для него и хотели бы передать.

– Так зайдите в столовую и отдайте.

– Вы что! – возмутился парень. – От подчиненного начальству! Это может быть истолковано как взятка. К тому же мне хочется остаться неизвестным. Сами понимаете, бескорыстие... Вы сделаете это? – вкрадчиво произнес он.

– Ну да, ну да, – рассеянно пробормотал Владимир Эммануилович, слабой рукой принимая пакетик.

Трудно сказать, почернел ли мир вокруг, но коридор однозначно стал темнее с того совсем недавнего и теперь уже ставшего непомерно далеким времени, когда Вова был еще здоров, полон сил и желания сеять разумное, доброе, а заодно и вечное в ветреные головы будущих милиционеров. Как же он мечтал оставить свой скромный след в жизни, избрав благородное поприще преподавателя, Учителя с большой буквы, ваятеля душ. Он бы помог посеять зерна добра в души своих подопечных, подтолкнув их к честности, храбрости, человеколюбию и непримиримости к врагам человечества, коими справедливо Володя считает преступников самых разных пошибов. Он бы показал на личном примере этим ребятам, как должен вести себя истинный страж закона. И тогда те, кто вняли бы словам своего учителя, пошли бы на улицы города с твердым намерением ловить преступников, а не собирать дань с добропорядочных жителей, придираясь к любому пустяку. И криминальная обстановка в городе пошла бы на убыль. И жить стало бы лучше.

Все коту под хвост!

Слабыми неверными шагами Володя попытался уйти, совершенно кощунственно перемешав в руках высокую литературу с промасленным пакетом и не замечая, как коварные жирные пятна растекаются по редкой книге, добытой титаническими усилиями. Зубоскалин немного скорректировал направление движения преподавателя, повернув его в сторону столовой, и бросил уже вслед:

– Только помните, у него не все в порядке с головой.

Он может возмутиться нашему подарку, говорить, что вы над ним издеваетесь, насмехаетесь и прочее. Может даже вывалить подарок в окно. Однако вы не думайте, ему приятно будет почувствовать внимание.

Владимир Эммануилович механически подошел к столовой и толкнул дверь.

* * *

В мечтаниях капитан не заметил, как дверь столовой распахнулась и в нее вошел бледный и взъерошенный молодой человек в очках. Взгляд у него был больной и не вполне нормальный, однако Мочилов не заметил этого. Он смотрел в окно и блаженно улыбался.

Владимир Эммануилович качающейся походкой быстро прошел к капитану, задевая встречающиеся на пути столы и стулья, остановился напротив Мочилова, прижав к груди пакетик, переданный Диролом. У Володи с детства была привычка в экстремальных ситуациях крепко прижимать к себе самое дорогое. В данном случае это было свидетельство того, что на свете сохранились еще добрые люди – синяя куриная ножка и кусочек колбасы. Содержимое пакета расплющилось, сильно сдавленное нервной рукой, превратившись в бесформенную массу.

Больной выглядел очень даже ничего, цветуще. Похмельный синдром его отпустил, новые идеи заставили взбодриться. О недомогании говорил разве что нездоровый блеск в глазах и немигающий взгляд, уставившийся в одну точку.

– Какое самообладание! – вырвалось вслух из уст новенького.

Реплика была услышана умирающим, что говорило о том, что слуховой аппарат у него работает еще сносно. Капитан вздрогнул и обернулся.

Владимир Эммануилович ожидал встретить во взгляде несчастного безнадежное сознание приближающейся скорой кончины, но этого не произошло. Лишь только Мочилов понял, кто к нему подошел, улыбка его расплылась еще шире, а в глазах появилась безудержная радость.

– Как я рад... Как рад я вас видеть! – Мочилов вскочил со своего места, словно перед ним стоял по меньшей мере генерал, и кинулся трясти худую бледную кисть. – Вы просто не представляете...

– Нет-нет, это я крайне признателен. Какое самообладание, какое стремление к жизни... – ...вы мой учитель... – ...какое мужество... – ...это вы вдохновили меня на решительные шаги... – ...какое горе...

– Какое горе?

Мочилов недоумевающе уставился на парня, соображая, что страшного может быть в его стремлении.

– Эта эпидемия. Скажите, насколько она опасна?

Страшная новость сразила капитана наповал. Еще бы. Лишь только для него забрезжил луч надежды, как новая беда. Мочилов провел рукой по лбу и попытался себя успокоить.