Особенности национальной рыбалки

Лёва поднял безвольную руку егеря, примерил два пальца по вертикали от еле заметной звезды.

— Туда правь! — показал Соловейчик в темноту.

— Лёва, ты уверен? — засомневался мнительный Сергей Олегович.

Соловейчик посмотрел вперёд — вдалеке замерцал сначала один огонёк, потом другой.

— Да точно — его это кордон! Он мне ещё на Новый год открытку прислал с видом — похоже очень… Правь на огни!

Деревянный настил пирса под ярким светом мощных прожекторов сверкал чистотой гладко строганных досок. Рядом стоял аккуратный сарай, на его стене висело несколько спасательных кругов.

Баркас тихо выплыл из мёртвенной мглы белой ночи, мягко стукнулся о сваи пирса. Сергей Олегович выскочил первым, привязал канат.

Встречали их три здоровенных раскормленных кота. Сидели вальяжно на пирсе и смотрели на прибывших сонными сытыми глазами.

— А ничего! Кузьмич не врал, смотри, как всё толково и чистенько… — огляделся вокруг Сергей Олегович.

На склоне пологого холма приветливо светились окна дома. К строению прямо от пирса вела заботливо ухоженная дорожка.

— Кузьмич, приехали! — пытался растолкать егеря Соловейчик. — Домой приехали! Серёга, помоги, — попросил он, потеряв надежду разбудить хозяина.

— Вещи пока можно в сарай выгрузить, — посоветовал генерал. — Я к дому, а вы тут сами разберитесь.

Иволгин пошёл на огни строений, прихватив с собой два рюкзака. У входа в дом он огляделся, задумался…

— Что-то не так… — подумал вслух генерал и вошёл внутрь.

Сергей Олегович вздохнул, оглядев забитый грузом баркас.

— Лёва, давай в сарай всё сгрузим. Потом разберёмся, кого куда, — сказал он, открывая створки дверей строения.

Включил свет — в сарайчике стояли новые водные мотоциклы, лодочные моторы. Всё сверкало чистотой, кругом царил порядок.

— На самом деле — Кузьмич обрастает сервисом, — заметил Лёва, осматривая технику, — Я уж подумал, что пули отливает. Молодец, не хуже, чем…

— Где? — поинтересовался Сергей Олегович. Он завозился в баркасе, перебирая груз. — Господи! Это-то зачем? И в таком количестве!

Соловейчик посмотрел — под брезентом, который отогнул Сергей Олегович, располагались коробки с водкой.

— Пять, десять… Шестнадцать коробок!.. — сосчитал Соловейчик.

Посмотрел на Серёжу. Тот под внимательным и строгим взглядом засмущался:

— Я Кузьмичу позвонил, говорю, много не бери — всё же отдыхать едем. Не больше шестнадцати. Но я имел в виду, конечно, бутылок, но никак не коробок… Лёва, неужели ты думаешь, что я ему мог такое посоветовать! — указал он на коробки.

— Будем надеяться, что он купил всё это не для нас, — сделал вывод Соловейчик.

— Конечно, у него же и другие бывают… Вон прокурор приехал, может, ещё кто соберётся отдохнуть, — живо поддержал версию Сергей Олегович.

— Кузьмич, зачем столько водки?! — склонился над телом егеря Лёва. — Тебя сколько просили взять?

— Сколько заказали — столько и есть, — чётко проговорил егерь, не открывая очей своих. — Я не враг своему здоровью. Культурно отдыхать умею. Чарка вина прибавит ума.

— Сомневаюсь… — прокомментировал Соловейчик.

Кузьмич в ответ засопел с удвоенной силой.

Лёва и Сергей Олегович переглянулись, стали молча сносить в сарайчик коробки с водкой.

Когда они внесли тело Кузьмича в дом, генерал, сидя за столом напротив круглолицего, немного растерянного человека, провозглашал очередной тост:

— Ну, за молчание! За солидное мужское молчание…

Кузьмича положили на диван. Лёва и Сергей огляделись — вокруг чисто и очень уютно, в европейском духе. Даже камин был. Резная мебель, всюду — некрашеное дерево, за углом — пологая лестница вела на второй этаж. Стояло пианино. И даже коврики на полу лежали…

— Всё время молчит, — показал генерал на своего улыбающегося собеседника. — Видно, Кузьмич своих сотрудников держит в ежовых рукавидах.

Румяному молчуну было где-то под пятьдесят. Одет он был скорее по-городскому, чем по-деревенски. Подойдя к телу Кузьмича и по-прежнему не произнося ни слова, он стал снимать с него дождевик. Затем заботливо положил ему под голову подушку. Снял сапоги. Это последнее действие, вероятно, и разбудило егеря — он открыл глаза и огляделся вокруг.

— Уважает… Вон как ухаживает, — умильно наблюдал за происходящим Соловейчик. — Любит, наверное…

— Кузьмич, как твоего сотрудника звать? А то он всё молчит и молчит… — поинтересовался генерал.

— Он не мой, — проговорил егерь, поглядев на суетливого человека и снова погрузившись в сон.

— Я так и понял, что немой, — вздохнул генерал. — Бывает, что же делать. Для мужика это плохо, но не так, как для женщины. Для них, женщин, это трагедия. У них же всё общение на словах построено. Мы ведь и без слов можем общаться. О своём, о мужском. Мы ведь поймём друг друга, а?

Генерал улыбнулся, потёр щёку, непроизвольно провёл тыльной стороной руки по горлу:

— Побриться бы не мешало…

Он поскрёб щетину вокруг кадыка — сотрудник тут же понял, заулыбался и наполнил рюмки. Иволгин с удивлением посмотрел на него.

— Михалыч, ты горло своё почесал, а он подумал, что выпить собираешься, — подсказал Соловейчик. — Ты уж впредь с жестами осторожнее…