Особенности развития жанра баллады в отечественной поэзии 1990–2000-х гг.

Следует отметить, что в «большом времени» баллада меняла свои содержательные и формальные признаки: от фольклорных эпических песен до поэтических версификаций поэтов-постмодернистов. По сути, на разных этапах она имела совершенно разное семантическое и идейно-эстетическое наполнение: традиции устного бытования, музыкально-ритмическое оформление, литературно-авторскую форму. Однако принадлежность к этому жанру обеспечивалась прежде всего каноном фольклорной баллады, который предполагал, по мысли С.Н. Бройтмана, ссылающегося, кстати, на А. Н. Веселовского, «повествовательный сюжет – рассказ о чудесном, сверхординарном <…> событии с “зачатками эпического схематизма”, любовью к троичности и т. д.; “лирическое эмоциональное освещение” этого сюжета с возвратами, забеганиями вперед, рефренами и повторами; диалогическую композицию, основанную на обмене репликами между героями» [243, т. 2. с. 330].

На каждом витке исторического развития баллада вбирала специфику национального мировидения, историко-мифологическое мышление народа-создателя, внутренние ритмы его жизнетворчества, а также испытывала на себе влияние сюжетов инонациональных литератур. Русская литературная баллада отчасти формировалась под влиянием, во-первых, национальной фольклорной баллады, во-вторых, переводной западноевропейской и представляла собой неоднородное жанровое образование. Общеизвестно, что, хотя в традиции собирания и классификации русского фольклора жанровое наименование «баллада» возникло позднее распространения литературных баллад (термин был предложен в середине XIX в. П. В. Киреевским), фольклорные источники в некоторой степени влияли на становление баллады литературной: уже в XVII и XVIII вв. баллада оформляется в качестве лиро-эпической песни о трагическом событии, в центре ее нравственная проблематика (любовь и ненависть, верность и измена и т. д.), специфическими ее приметами становятся тонический стих, без припева и строфической рифмы, использование характерных для фольклорных текстов эпитетов, символов, иносказаний, гипербол (достаточно вспомнить баллады «Вдова и ее сыновья-корабельщики», «Дмитрий и Домна», «Василий и Софья» и др.). Западноевропейская фольклорная баллада непосредственно, напрямую, безусловно, не оказывала воздействия на русскую литературную балладу, за исключением хрестоматийной «Леноры», которая была воспринята в России уже после ее литературной обработки Бюргером. Однако, переведенная В. А. Жуковским, она обрела ключевые жанровые особенности, присущие последующим подобным произведениям (и здесь весьма примечательны не только переведенные тем же В. А. Жуковским баллады И. Гете, Ф. Шиллера, В. Скотта, но и его же оригинальная «Светлана», и ставшая народной песней «Смерть Ермака» К. Ф. Рылеева, и «Песнь о вещем Олеге» и «Утопленник» А. С. Пушкина, и «Солнце и месяц», «Лес» Я. П. Полонского и др.): сочетание лирического (песенного) и эпического (сюжетного) начал, прерывистость и напряженность повествования, нередкое использование повторения с нарастанием, усугубляющее напряженность, приближающее драматическую развязку; построение в форме диалога; в центре сюжета – всегда онтологический конфликт столкновения человека и судьбы; герой баллады неотделим от сюжетной коллизии и сохраняет вплоть до финала свою сюжетную роль, в его изображении типическое преобладает над индивидуальным; обязательными становятся наличие мистического элемента, создание атмосферы таинственного, нередко страшного.

Несмотря на разнохарактерность бытования жанра литературной баллады с XVIII до начала XXI в. (при безусловном осознании позднейших трансформаций балладного сюжета вплоть до кардинальных изменений жанра в поэзии последних десятилетий), правомерно, на наш взгляд, дать следующее его определение: баллада – это лиро-эпический жанр с повествовательным лаконичным сюжетом, в основе которого лежат таинственные, мистические события, наполненные драматизмом, внутренней напряженностью, пространственно-временной условностью (последняя связана с особым «пограничным» хронотопом: атмосфера ночи, кладбища, средневекового замка и т. и.). Наррация в балладе может вестись как от лица повествователя, который представляет события отстраненно, так и от лица балладного героя или же от лирического «я», делая жанр «стилистически трехмерным» (С. Н. Бройтман). Важная роль принадлежит диалогу между персонажами, причем носителями диалогических реплик выступают представители «“здешнего” и “потустороннего” миров», сами же реплики «строятся по принципу нарастающей цепочки вопросов и ответов» [244, с. 441]. Мы полагаем, что именно жанр баллады, отличающийся гибкостью и неоднородностью, ярко демонстрирует пути и характер развития современной отечественной поэзии. Он вобрал и отразил в себе все характерные изменения, наблюдаемые в литературном процессе Новейшего времени.