Особенности советской власти

Какие фрукты мы тогда ели? Яблоки, которые я ни когда не любил. Груши любил, но они были у нас редко. Апельсины и мандарины были фруктами в основном новогодними, в остальное время года я их в нашем доме не помню. Про персики и абрикосы я знал тогда только из книг, персика от абрикоса отличить не смог бы. Про киви и манго не слышал вообще. Бананы если и были, то только в Москве, в Вологде их ни когда не было ни за какие деньги. И кокосов ни когда не было, и ни каких продуктов из кокосов тоже. Про ананасы вообще молчу. Я как-то узнал, что ананас – первый в мире фрукт по вкусовым качествам и мечтал его попробовать, но даже не знал, как он выглядит. О существовании консервированных ананасов мы даже не догадывались.

Ещё были арбузы, которые я обожал, но с арбузами всё было не просто. Они появлялись где-то в начале августа, но стоили безумно дорого – по рублю за килограмм, а то и дороже. Мне на день рождения покупали арбуз, для нашей семьи это была существенная трата. Хотя государственная цена арбуза была 30-40 копеек за килограмм, но купить арбуз в обычном магазине было практически невозможно, их выбрасывали не чаще, чем колбасу. А вот на колхозном рынке арбузы всегда лежали свободно. По рублю.

Тут надо сказать, чем был тогда для нас этот колхозный рынок. Помню на излете социализма, когда только и разговоров было, что про рыночную экономику, один депутат горсовета задал председателю горисполкома вопрос на засыпку: «Что такое рынок?» Тот замялся, явно не зная что ответить, и начал мямлить: «Ну это, конечно, не тот колхозный рынок, который тут у нас неподалёку…» А на самом деле тот, именно тот. Колхозный рынок был удивительным островком рыночной экономики посреди социализма. Рынок это когда спрос рождает предложение, а цена товара ограничивается только платежеспособностью спроса. На рынке товар продают за ту предельную цену, за которую его ещё готовы купить. В точности так и было на нашем колхозном рынке.

По рублю арбузы ещё брали, хотя это и было дорого. Если бы они расходились медленно, цену бы снизили, но и по рублю торговцы успевали распродать завезенную партию, так что снижать цену у них не было ни какого резона. А в итоге мои родители имели возможность купить арбуз сынишке хотя бы на день рождения, иначе я бы и вкуса арбуза не знал. Установить низкие цены совсем не трудно, но тогда товар просто исчезнет с рынка. Государственная цена на арбузы была низкой, а в итоге арбузов в государственных магазинах было не купить.

Сейчас каждый день хожу мимо ларька с арбузами и не устаю удивляться, как дешево они теперь стоят. Килограмм примерно как билет на автобус. Это всё равно, как если бы при Брежневе килограмм арбуза стоил 5 копеек. А почему? Да потому что в условиях рыночной экономики спрос рождает предложение. Если есть спрос на арбузы, их будут привозить до тех пор и в тех количествах, пока спрос не начнёт падать. А чем больше предложение, тем ниже цена. Вот почему арбузы сейчас такие дешевые. Советской власти было просто лениво завести в Вологду побольше арбузов из Астрахани, поэтому они и были такими дорогими. Это же азы экономики, но коммунистам было плевать и на азы, и на буки, и на веди, поэтому они и создали для нас жизнь воистину идиотскую.

Зарплата

Надо ещё объяснить, какие зарплаты были в брежневском СССР, чтобы стало понятно, что такое «рубль за килограмм». Минимальная зарплата была 80 рублей, столько получали дворники, уборщицы, сторожа. Моя мама, работая в швейной мастерской, получала 100 рублей. Отец, работая слесарем, получал где-то 160 рублей. Зарплата инженера – 120 рублей, ну, может быть, ещё какие-нибудь премии накручивали сверху. Ставка учителя – 100 рублей. Да за классное руководство 10 рублей, да за проверку тетрадей 5 рублей, за кабинет 5 рублей, да нагрузка побольще, чем на ставку, в итоге учитель мог получать где-то рублей 150. Кстати, брать больше полуторых ставок было запрещено.

Зарплата 200 рублей считалась очень хорошей, 300 рублей – замечательной, правда не знаю, кто столько получал. Знаю только, что преподававший в вузе кандидат наук, если занимал должность доцента, получал 320, а доктор наук, профессор – 500 рублей. Совершенно фантастические деньги. В итоге, желающих защитить диссертацию было очень много, и защитить её было очень трудно. Проблема была не в том, чтобы диссертация имела научную ценность, ни тогда, ни сейчас большинство диссертаций ни какой научной ценности не имеют. Но процесс защиты был обставлен великим множеством мучительных бюрократических препон. Об этом мне рассказывал один преподававший в вузе кандидат наук. Когда я спросил у него, не собирается ли он защищать докторскую, он сказал: «В наше время защитить докторскую – почти подвиг». Вот за этот подвиг, видимо, и платили фантастическую зарплату. Хотя не раз встречал докторов наук, которые были откровенно глупыми людьми. Но умение преодолевать бюрократические препоны – особый талант, и этим талантом они бесспорно обладали.