Особенные дети

Валерий Иванович прыснул со смеху, а мама юмора не поняла. Мы позавтракали, постоянно отвлекаясь на телефонные звонки. Потом мама упорхнула в салон, а я ускользнул на лестничную площадку покурить. Из окна я наблюдал, как Валерий Иванович со своим сыном пытаются прикрепить к машине большой белый бант. Что только они не пробовали: ленточки рвались, скотч не держался. Пару раз улыбнувшись над их потугами, я подумал, что за этот год я очень сильно повзрослел. Меня больше не пугает одиночество, я готов отвечать за свои поступки, я научился любить.

Пришли Денис с Витасом. Они стали помогать с украшениями машин, открывали вино, бегали к соседям за табуретками и разбирались с внезапно ушедшим в запой скрипачом.

Пока все были заняты, я принял душ, надел белую рубашку с чёрными пуговицами и тёмные брюки. Всё это довершали туфли. Ну не подходят кеды к брюкам, да и мама не оценит. Волосы я просто расчесал, а не зачесал назад, как просили. Выглядел я классно. Жалко, самый важный для меня человек не оценит.

В нашу квартиру стали подтягиваться гости. Валерий Иванович, нездорово бледный, в строгом костюме с цветком в петлице встречал их, принимал поздравления. Его сын забирал букеты, мои друзья угощали их шампанским. Всё было мило и чинно. Часть гостей решила прийти пораньше, другая часть собиралась в ресторане.

Мой сотовый зазвонил. Мама. Мама?! Она же должна была давно вернуться. Пульс мгновенно зашкалил.

- Что такое, мам?

- Даниэль, - её голос звучал сдавленно. – Ты дома?

- Да, мам, что такое?!

В моей голове роились догадки, одна страшнее другой. Только не сейчас…

- Спустись, пожалуйста.

Буквально слетаю вниз. Мама сидит в такси. Плюхаюсь на заднее сидение к ней и выдыхаю. Она в порядке и никого рядом нет.

- Боже, мам, какая ты красивая!

Щёки мамы окрашивает малиновый румянец от комплимента. Вот в кого я такой. На маме свободное шифоновое платье в греческом стиле. Оно не белое, а бледно-розовое, так идущее к тону кожи мамы. Волосы тоже уложены в римско-греческом стиле. Аккуратные волны чуть собраны на затылке и украшенны крошечными розочками. Макияж был самый ненавязчивый, и заметил я его лишь потому, что мама обычно не сильно красилась. Выглядела она в целом потрясающе: свежей, милой, нежной.

- Я толстая, - заявила мама.

- Ты беременна, - возразил я. Каждая беременная обязана так сказать?

Телефон в кармане завибрировал. Диня. Наверное, кончилось шампанское.

- Даниэль, я боюсь сделать ошибку, боюсь, что Валерий не станет тебе хорошим отцом, - мама взяла меня за руку. Я не мог отвести от неё глаз. Такой красивой, такой счастливой.

- Станет, мам, станет, - оставляю лёгкий поцелуй на её запястье. – Главное, чтобы ты улыбалась так каждый день.

Телефон снова завибрировал. Витас. Пусть сами разбираются с шампанским.

- Я всегда буду любить тебя, Дани, что бы ни произошло. Я никогда не буду любить тебя меньше. Ты у меня храбрый и такой сильный. Я горжусь тобой.

- Мам, ну что ты? – я и сам стал малиновым, а таксист чихнул от трогательности, наполнившей салон.

Мы обнялись и долго не отпускали друг друга.

- Я хочу, чтобы и ты был счастлив, Даниэль.

- Да, мам, - вот только узнаю, кто пятый.

- Дани, а знаешь, что я подумала? Давай сразу поедем в ресторан? Пусть Валера увидит меня впервые у алтаря? Точно! Ну что мне подниматься туда-сюда? Ещё причёска растреплется.

У меня вырвался тихий вздох. Надеюсь, Валерий Иванович это переживёт.

***

Пережил.

Он стоял с идеально ровной спиной у алтаря и с сияющими глазами смотрел на свою будущую жену, когда я вёл её по рассыпанным по полу розовым лепесткам к нему. На самом деле это был никакой не алтарь, а простая арка, украшенная цветами. Не знаю, почему они её алтарём называли. Я передал маму в руки будущего мужа и встал сбоку.

Молодожёны предпочли выездную регистрацию. Заплатили тётке из ЗАГСа, она приехала в указанное место, прочитала стандартный текст, сказала, где расписаться, поставила штампы и разрешила поцеловаться.

Мама, смущаясь, как школьница, когда её уже муж наклонился к ней, чмокнула его в губы. Гости засмеялись. Тогда Валерий Иванович решил показать, что он мужчина, притянул её к себе и запечатлел на её губах страстный поцелуй. Все захлопали. Женщины повыскакивали со своих мест, стали осыпать их рисом, лепестками роз и прочей ерундой. Мужчины загудели, захлопали в ладоши. Я оказался в водовороте человеческих лиц. Кто-то обнимал меня, кто-то пожимал руку, кто-то целовал, размазывая по моим щекам помаду. Друзья, смеясь, накинулись на меня и наперебой что-то говорили. Будто бы я женился, честное слово.