Особенный. В твоих руках

В любой непонятной ситуации — танцуй. Есть такой рецепт борьбы со стрессом. Мне обычно помогает, но не в этот раз.

Последнюю неделю я тренируюсь ежедневно, но тревожность не уходит и это выматывает. Утром не смогла заставить себя пойти в универ. Проснулась рано и ходила по квартире молчаливой тенью.

Макс вел сложные переговоры, звонил то в Штаты, то в Австралию, разговаривал много, на повышенных тонах. На полу лежал открытым его собранный чемодан. Я смотрела на стопку аккуратно сложенных футболок и уговаривала себя не реветь, хотя бы до завтра.

Завтра Максим улетит в свою Австралию.

Мне страшно от одной мысли, что это случится. Страшно от того, как далеко находится эта страна. Другое время, другая погода, все там другое! Вдруг он тоже станет там другим, мой Макс? Что, если разлюбит?

Паника от этих мыслей, атакует нещадно. Я и сражаюсь с ней, как умею — пришла в студию и танцую.

Ника с Владом улетели в Англию, повезли на чемпионат сразу три пары. Детки и юниоры выступают хорошо, Илья и Уля провалились с треском.

Я посмотрела их выходы. Ульяна двигалась, как робот, никакой пластики, полное отсутствие чувств. Своей агрессивной техничностью снова забила Илью и привела пару к краху. Уже ясно, что после этого турнира они не будут танцевать вместе.

Мне искренне жаль Красовского. Столько времени, сил и денег вложено — и все напрасно. Хочется как-то поддержать его, чисто по-человечески.

Выключив музыку, забираюсь на подоконник и пишу несколько банальных фраз. Путь к большому успеху невозможен без болезненных поражений, напоминаю ему об этом. Только успеваю отправить сообщение, как получаю входящее от абонента, подписанного в моей телефонной книге очень официально: «Доронин Максим».

«Ты не против потусить сегодня?»

Неожиданное предложение. Это наш последний вечер, и я думала, мы проведем его тихо и наедине. Будем долго и нежно любить друг друга, а потом Макс обнимет меня и станет подбадривать, а я буду хныкать и ненавидеть завтра. Потому что завтра в это время его уже не будет рядом.

Предчувствие страшней самой беды, мучительнее. В моем электроном ящике хранится билет в Денпасар и бронь в сказочный отель с видом на рисовые террасы, а меня не покидает чувство, что конец нашей истории наступит завтра. Хочется вцепиться в Макса и не отпускать. Плакать, умолять, силой держать… Дурь такая лезет в голову, что жутко. Развеяться не помешает.

«Вай нот? Куда пойдем?»

«Заеду через полчаса. Ты в студии, надеюсь?»

Странный вопрос. Кроме универа по утрам и студии по вечерам я нигде не бываю.

«Нет, я поехала танцевать в «Рай», давно не соблазняла извращенцев»

Прикрепляю смеющийся смайл и отправляю.

Макс долго не отвечает. Экран успевает потухнуть, когда от него приходит голосовое. Назидательным тоном он просит меня больше не шутить, как «тупая малотетка».

Что?

Я дважды переслушиваю, гадая, что случилось с чувством юмора моего парня. У него неприятности на работе, он весь день ругался с поставщиком оборудования и взвинчен, но при чем здесь я? Даже неудачная шутка — не повод хамить!

На скорую руку приняв душ, вытираюсь и натягиваю джинсы, нервно застегиваю пуговички на рубашке. Настроение летит в пропасть. Мелькает мысль поехать домой, но я ее гоню. Не время строить из себя обиженку и ломать трагедию, в наших отношениях ее и так хватает.

Ровно через полчаса выхожу из студии. Макс фанатично пунктуален, не сомневаюсь, что уже приехал и ждет. Глазами ищу такси, а нахожу хамелеонистую бэху Баринова. Он приехал с Костей.

Суровый, молчаливый, брови сдвинуты. Открывает для меня заднюю дверь, сам садится вперед. Мне снова хочется поехать домой. Пошутила я так себе, но разве это повод так злиться?

— Как дела, балерина? Натанцевалась? — лыбится Костя, обернувшись.

— Нормально, — натянуто улыбаюсь в ответ.

Мне неловко. Мы не виделись с той ночи, когда все перессорились и Макс вмазал ему из-за меня. Они помирись, значит. Это хорошо.

— Ты теперь сама танцуешь, без партнера? — снова оборачивается Костик. — Круто получается, я подписан на тебя и смотрю. Это ничего, Макс, что я на твою Лизу смотрю? — косится на Доронина.

— Смотреть можно, трогать нельзя, — бурчит Максим, печатая в телефоне.

— Это я уже понял. Челюсть неделю болела! — усмехается Баринов. — Врагу не посоветую трогать твою Лизу.

— Правильно. Ты всем советуй близко к ней не приближаться. Настоятельно советуй. У нее неприкосновенность, лично мной выдана.

Макс не шутит, тон у него серьезный, энергетика тяжелая. Они с Костей переглядываются, тот медленно кивает:

— Ясно. Твоя личная Лиза, никому не трогать.

— Именно, — припечатывает Макс и снова утыкается в телефон.

Мы с Костей на секунду встречаемся глазами в зеркале заднего вида. Я успеваю заметить эмоцию, похожую на… жалость? Какого черта?

Что это было вообще? Разговор обо мне, словно меня рядом нет. Макс сердится, ведет себя странно. Костя повторяет, как попугай: Твоя Лиза, твоя Лиза…