Особняк на окраине

А через сутки Артём Черпаков уже был в городе Н. — в служебной командировке. Сняв хороший номер в гостинице, он в тот же день поспешил к заявителям.

Не спеша, с неизменной доброжелательной улыбкой на лице, майор, будучи в штатском, встретился с сотрудниками лаборатории и провёл с ними беседу.

Этим он убивал сразу двух зайцев. Мотивировал коллектив заявителей известием, что лёд тронулся, что процесс пошёл и что Следственный комитет не менее авторов заявления заинтересован в расследовании истинной причины смерти уважаемого учёного. И чтобы люди, авторы жалобы, ждали результата расследования и не пороли горячку, не пытались писать ещё куда-то…

Следователь периодически задавал наводящие вопросы, пытаясь в полученных ответах дополнить имевшуюся информацию и заодно прощупать потенциальных свидетелей. Однако на простейшую просьбу охарактеризовать своего умершего шефа Черпаков получил только однозначные положительные ответы.

— Нормальный мужик Максимов… Хозяин!

— Ничего плохого! Справедливый, авторитетный…

— Он просто самородок! Был…

— Умный! Смотрел далеко вперёд.

— Не мог он сам… Помогли ему!

— Да с таким бы я хоть куда: хоть в разведку, хоть замуж!

— Тактичный, положительный, рассудительный.

— Хороший организатор, инициативный…

— Трудоголик, работал без выходных. Научил многому.

— Человек творческий Андрей Павлович, был душой коллектива.

— С ним многого добились, зарплата заметно выросла…

Поняв, что при большом скоплении народа он не услышит никаких зацепок для нового следа, следователь решил побеседовать с каждым из работников индивидуально. Но и эта процедура в кабинете заведующего не дала ожидаемых результатов — собеседники, все как один, так же позитивно характеризовали покойного шефа, начисто отметая версию о самоубийстве.

А вот с заместителем заведующего Калинкиным беседа затянулась, поскольку он теперь был главным в лаборатории и считался другом погибшего Максимова.

— …О вашем руководителе я слышал только позитивное мнение. Понимаю, что это был одарённый человек и хороший начальник. А теперь хотел бы услышать другое: что, на ваш взгляд, Пётр Сергеевич, вам в нём не нравилось?

— О покойных говорят или хорошо, или ничего…

— Видите ли, здесь другой случай — следствие! И мне необходимо создать психологический портрет Максимова. Каков он был в отношениях с людьми?

— Нормально… Лишь одна черта его характера не нравилась.

— Какая?

— Была у Андрея излишняя доверчивость, какая-то почти детская наивность…

— Гм… Ладно! Теперь пишите здесь: «С моих слов записано верно». И подпись!

Замзавлаб покорно расписался в протоколе по результатам, даже не читая текст.

— А что не так, Пётр Сергеевич?..

— Не понял, вы о чём?

— Да как-то равнодушно, даже не читая…

— Ну, если не для протокола, то скажу: вера в Фемиду угасла…

— Не для протокола. Продолжайте!

— Три года назад мы всем коллективом дружно расписались в том, что не может быть у Андрея суицида. Мы очень хорошо его знали. Следствие, на наш взгляд, было проведено непрофессионально. Произошло убийство!

— Ну-ну…

— Столько времени нас убаюкивали: «проводится расследование», «тайна следствия», «взято на контроль…» — и мы верили… И всё! А сейчас в полиции говорят, что ваш коллега давно закрыл это дело и ушёл на повышение, так?

— Ну… — протянул следователь, не ожидавший коварного вопроса. — Пока я судить не могу, ещё только вникаю. Если найдутся новые обстоятельства, не исключено, что следствие может возобновиться. Кстати, от вас тоже потребуется соответствующее действие…

— Какое?

— Проведите в своём коллективе беседу о неразглашении факта возможного проведения дополнительного расследования.

— А вы что, прессы боитесь? — с вызовом спросил Калинкин.

— Нет. Просто иначе активизируются не только журналисты, но и люди, крайне заинтересованные в прежнем результате. Тогда мне будет намного сложнее работать. Пётр Сергеевич, поймите, это не указание, а просьба… Мне не нужна публичность. Мы ведь оба заинтересованы в установлении истины, я вас правильно понимаю?

— Да, конечно!

— Вот моя визитка. Если вспомните что-то ещё, звоните…

Следователь Артём Черпаков долго размышлял, сидя на гостиничной кровати. Он, периодически отхлёбывая кофе из большой кружки, анализировал и оценивал полученную информацию.

Похоже, дело спущено на тормозах по указанию сверху — такое в системе бывает… Потому и эмоциональное заявление коллектива появилось так поздно. По мнению большинства опрошенных выходило, что наиболее подходящая кандидатура на роль убийцы (если только это убийство!) — двоюродный брат потерпевшего, Кирилл Фролов, человек озлобленный, упрямый, амбициозный. Всё время находился в поиске лёгких денег, прибегал к разным авантюрам… К тому же уже сидевший в тюрьме: а кто ступил на этот скользкий путь, редко с него сходит. Мог соблазниться…