Особняк с видом на счастье

– А потом я только местью жила. Ведь всё из-за Захарки, из-за него, проклятого. Дочу мою похоронили, он, изверг, снова женился. И я решила: пусть он тоже пострадает, как я страдала, пусть почувствует, что значит хоронить своё дитя. Я всегда сама баню топила для Меланьи с сыном и закрыла печь раньше времени, но сказала Захару, что Меланья это сделала сама, поторопилась, мол, не дождалась, когда угли дойдут. Такое часто случается, никто не удивился. Да всё это давно было. Но я ни о чём не жалею, ненавижу, я…

Старуха захрипела и стала заваливаться на бок. Я закричала, на мой крик прибежали все домочадцы, Евдокия побежала за доктором. Но когда он пришёл, Пелагея Поликарповна уже скончалась. Как сказал доктор, смерть наступила в результате сердечного приступа.

В ту ночь никто не ложился. Пришли женщины прибирать усопшую, готовить её к похоронам. Евдокия молилась перед образами, Тася рыдала, не переставая, братишка был рядом с ней, пытался утешить. Он как-то сразу повзрослел. А мы с Захаром спустились в лавку и долго разговаривали. Я рассказала ему всё: кто я такая, как попала в их дом, и кто виноват в гибели его жён и ребёнка. Захар выслушал страшный рассказ, не проронив ни слова. Когда я закончила, он ещё немного помолчал и неожиданно спросил:

– А как тебя зовут по-настоящему?

– Матильда, – несколько удивлённо ответила я.

– Тоже неплохо, но всё-таки Матрёна тебе больше подходит, Красивое имя. А сколько я тебе должен? Я заплачу, ты ведь выполнила свою работу.

– Нет, – отрезала я, – деньги можно брать только у того, кто заказывал расследование. Я не могу взять деньги у вас, Захар, вы меня не нанимали.

Захар выглядел очень расстроенным и сказал немного невпопад:

– Дуне я всё скажу, а детям нет. Они любили бабушку. Ведь правильно?

Я ответила, мол, правильно, но про себя подумала: вряд ли получится всё скрыть от детей, столько событий, требующих объяснения, произошло за последнее время в этой семье. Тася уже совсем большая, да и Николка уже очень многое понимает. Но это была уже не моя забота, в семье сами разберутся, кому о чём поведать и как жить дальше.

Ранним утром я покинула дом, в котором меня принимали достаточно гостеприимно. Закончилась ещё одна история, но на душе было как-то неопределённо. Вроде я спасла людей от беды, но в то же время принесла в дом горе, тяжкие воспоминания и разочарование.

Прошла неделя. Утром за завтраком я услышала, как Антип кричит на кого-то перед домом. «Твою ж дивизию! Ты бы ещё на своей кобыле на крыльцо заехал! Совсем мозгов нет?!» Набросив на плечи шаль, я выскочила на крыльцо и увидела подводу, нагружённую мешками. Около лошади, а это была Чешка, стояли Захар с Евдокией. ‘’

– Это что такое? – удивилась я.

– Это сахар, мука, крупы разные, – начал перечислять Захар.

– Зачем?!

– Чтобы съесть, – спокойно ответила Евдокия. Захар улыбнулся и мягко добавил:

– Вот вы денег не взяли, поскольку мы не заказчики, а ведь, если бы не вы, один бы из нас сейчас в остроге сидел, а другой и вовсе был на кладбище.

А Евдокия добавила:

– Вот закончится траур, и мы вас на свадьбу Таси и Ивана, моего брата, пригласим. Придёте?

– Приду, – ответила я, чувствуя, как перехватило дыхание от волнения, от понимания того, что я всё сделала правильно для этих людей. И чтобы справиться с собой, я, бодрясь, игриво спрашиваю:

– А как вы меня нашли?

И супруги в два голоса отвечают:

– Ваш адрес нам дала дворничиха.

Часть 3. Париж

Глава 1

«Чук-чук, тра-та-та, чук-чук,тра-та-та», – стучат колёса поезда. В детстве у нас с сестрой был игрушечный паровоз, очень похожий на настоящий. Чтобы он ехал сам, в него, к ужасу Катажины, надо было наливать кипяток. Катажина страшно боялась, что мы этот паровоз каким-то образом перевернём и обваримся. Она упрекала отца за то, что купил детям такую опасную игрушку, к тому же очень дорогую. И заливать кипяток в паровоз разрешалось, только когда отец был дома. При этом Катажина всегда строго говорила: «Казимир, под твою ответственность». А поскольку отец большую часть времени проводил на службе, паровоз простаивал. Но мы с Линой нашли выход: я возила паровоз за веревочку, а сестра голосом подражала стуку вагонных колёс: «Чук-чук, тра-та-та».

А теперь я еду на настоящем поезде, и его колёса поют знакомую с детства песню. И еду я не куда-нибудь, а к своей заветной мечте – в Париж. Увидеть столицу сказочной Франция я мечтала столько времени, сколько себя помню. В раннем детстве сказки Шарля Перро, потом романы Александра Дюма «Три мушкетёра», «Королева Марго», «Граф Монте-Кристо»; Шатобриан, Жорж Санд, Бальзак… Французские писатели были самые любимые, французские художники самые выразительные, мечты соприкоснуться с миром этих людей самые заветные. Они так и остались бы, скорее всего, лишь голубыми мечтами, если бы не случилась беда. Поговорка «нет худа без добра» в действии, хотя в моём случае её следовало бы перефразировать: «нет добра без худа».