Особо одаренная особа

— А что это на женской половине, в комнате у незамужних девиц делает все это самцовое поголовье? Правила не для вас, да? К директору пойдем разбираться, да?

— Я ее наставник, — тут же ткнул в меня пальцем Велий.

— Я тоже, — добавил Сиятельный, беззаботно пожав плечами.

— А я вообще жених, имею право, — надменно вздернул подбородок Аэрон.

— Я околдованный, — сказал Зоря, нарезая ветчину толстыми ломтями.

И все выжидательно уставились на Серого Волка. Он обвел всех взглядом и ухмыльнулся:

— А я вообще персонаж легенд и мифов, присутствующий здесь в качестве проекции подсознательного на действительность и визуализировавшийся в результате магических флюктуаций в стенах данного заведения.

Зорина ветчина шмякнулась на пол.

— Ты детей-то не пугай, умник, — проворчала овечка, неуклюже сползая со своего трона. — Как девок тискать, так самец, а как из комнаты выметаться, так визуализация. — И она уставилась на Зорю, сложив ножки крестиком: — А не нальет ли кто-нибудь даме немножко вермута?

Так что Феофилакт Транквиллинович застал нас в самый разгар веселья. Оглядев нашу компанию с порога, он заявил, что именно здесь и ожидал найти всех нас. За его спиной беззвучно подпрыгивал, улыбаясь во всю свою крысиную мордочку, Гомункул, лапами показывая, как он нам рад и как ему здесь все осточертело. По коридору усиленно забегал народ, пытаясь заглянуть к нам в комнату и разочаровываясь от того, что все мы живы-здоровы и никаких конечностей нам не поотрывало. Поздравив нас всех с успешным возвращением, директор велел завтра каждому написать отчет и, строго взглянув на овечку, предупредил:

— Прошу обратить внимание, одна из самых неспокойных комнат.

— Может, расселим? — тут же поинтересовалась предательница.

Глаза директора подернулись мечтательной дымкой, словно он представил себе тихие подземелья, тяжелые кандалы и три отдельные глухие камеры. И он тяжело вздохнул:

— Нет, пусть уж лучше они в одном месте, а не расползаются по всей Школе, как тараканы.

— Может, поужинаете с нами? — предложила овечка. Феофилакт Транквиллинович вздрогнул и, почему-то окинув взглядом меня с подругами, отказался:

— Нет, спасибо, я уже… — и покинул комнату.

— А чего это он на нас смотрел? — пугливо спросила мавка.

— Аж сердце захолонуло, — подтвердила Алия.

Велий приподнял брови:

— А вы разве не заметили, что учеников здесь домой не возвращают?

Мавка тонко запищала, прижимаясь к Сиятельному. Я заухмылялась:

— Меня не съест, я ему родственница.

А Серый Волк жизнерадостно проговорил:

— В каком-то смысле мы все братья и сестры, потому что дети Всетворца. — Он повращал глазками и задумчиво добавил: — Но не ходить же из-за этого голодным.

— Это, — Зоря, глядя то на меня, то на Лейю, погрозил пальцем, — вы не пугайте, а то я когда волнуюсь…

— Знаю, кушать хочешь, — закончила я за него.

— Нет, по маме скучаю и громко плачу.

— Кстати, Гомункул, — обратилась я к крысу, который, проводив директора до двери, скромно остался в нашей компании, — вот твой крестничек, попался на воровском заклинании.

— Ха! Я ж говорил, что заклинание работает железно! — Архивный уставился на попавшегося вора, оценивая размеры добычи. Зоря покраснел, засопел, переживая из-за того, что попался на заклинание какой-то крысы. Но проговорил почтительно:

— Мне бы это… назад. Освободиться.

Крыс разом поскучнел и начал виновато прятать от меня глаза, что-то невразумительно бормоча.

— Чего-чего?!

— Извини, подруга, — развел лапами крыс, — нету у меня второй половины заклинания.

И в тот момент, когда я и Зоря в гневе готовы были на него кинуться, мерзко так, по-крысиному захихикал:

— Попалась!

Ловить его в комнате, заставленной мебелью, было бесполезно, только тешить его крысиную душонку. Поэтому я, посотрясав воздух бессмысленными угрозами, сдалась.

Ближе к полуночи мы спустились в подвал, где крыс, порядочно наиздевавшись над богатырем, наконец подарил ему свободу. Любопытная овечка, обегая архив, повстречала алхимикуса и добавила к общему беспорядку, царившему в Гомункуловом хозяйстве, пару разбитых витрин. Но больше всех меня потрясла книга, изъятая у фон Птица. Едва начав ее листать, я сразу обрадовалась, что не сделала этого ночью в Белых Столбах. И торжественно вручила ее Гомункулу, сказав, что вот, даже в дальних походах мы не забываем о друзьях, работающих на столь хлопотном месте. Пьяненький Гомункул прослезился, вычеркнул должника и зашвырнул книгу в груду таких же, наваленных в углу. Проследив за ее бесславным полетом, я решила «купи слона за деньги» оставить себе.

Овечку мы еле отыскали в хлеву, пришлось отпаивать ее вином.

Так что на следующий день, когда топочущий Рогач поинтересовался, кто это в Школе устраивает такие пьянки, мы молча и не сговариваясь показали на нового коменданта женского общежития.

Солнышко стало ближе к земле, дни стали теплее; конечно, до грандиозного таяния было еще ой как далеко, но уже само предчувствие скорого тепла, а там и летних каникул заставляло чаще улыбаться, чаще мечтательно смотреть в окно, реже слушать бубнеж наставников.