Особо опасен

— Американцы хуже вас, англичан, но у них есть оправдание, — продолжал в том же жовиальном духе доктор Абдулла, держа Брю за кисть и ненавязчиво ведя к мягко набитому гостевому креслу. — Их оправдание — невежество. Они не знают, что? делают не так. В отличие от вас, англичан. Вы–то всегда знали и сейчас знаете. Вы к шуткам относитесь нормально? Говорят, что я на этом когда–нибудь погорю. Не надо принимать меня за философа, прошу вас. Я религиозный авторитет, так будет правильно. Философия — для мирян и безбожников. Европа, согласитесь, находится в плачевном состоянии. А кто в этом виноват? Тысячу лет назад в Кордове было больше больниц на душу населения, чем у испанцев сегодня. Наши врачи проводили операции, которые нынешним не под силу. Что же оказало такое негативное влияние, давайте спросим себя. Иностранное вмешательство? Русский империализм? Секуляризация? Но часть вины лежит и на нас, мусульманах. Кое–кто из нас утратил веру. Мы перестали быть истинными мусульманами. Вот тогда–то мы и тормознули. Фатима, принеси–ка нам чаю. Я проучился один год в Кембридже. Кайус–колледж. Вы наверняка в курсе. При интернете и телевидении секретов больше нет. Но учтите, информация — это еще не знание. Информация — это мертвечина. Только Бог может превратить информацию в знание. И еще торт, Фатима. Мистер Брю приехал к нам из Гамбурга, под дождем. Вам не жарко, не холодно, сэр? Будьте с нами откровенны. Мы люди гостеприимные и стараемся выполнять предписания Всевышнего. Мы хотим, чтобы вы чувствовали себя уютно. Особенно если вы собираетесь пожертвовать нам деньги! Как можно уютнее! Пожалуйста сюда, сэр. Позвольте вас проводить в нашу совещательную комнату. Вы хороший человек. Мы говорим: лицо — зеркало души.

На пять процентов безнравственный. И в чем же это выражается? — с досадой спрашивал себя Брю, все больше нервничая. Лампион, которому он задал этот вопрос, не стал вдаваться в подробности. Поверьте мне на слово, Томми. Пять процентов — это все, что вам нужно знать. А в ком, скажите на милость, нет этих пяти процентов? — подумал Брю, следуя за хозяином по узкому коридору в сопровождении всей семьи Абдуллы. Взять банк «Брю Фрэры» с его хитроумными инвестициями, сомнительными клиентами и Липицанами. Плюс инсайдерство, когда это может сойти с рук. Пожалуй, пятнадцать процентов наберется. А взять нашего галантного президента и управляющего банком — то бишь меня, — что мы увидим? Развелся с хорошей женщиной и оставил единственного ребенка, а теперь запоздало пытаюсь окружить его любовью, наломал дров в своем бизнесе, женился на шлюхе, которая показала мне на дверь… это уже не пять процентов, а все пятьдесят.

— А свои девяносто пять процентов он как использует? — спросил он Лампиона.

На добрые дела, последовал уклончивый ответ.

А я? Чушь собачья. Если подбить баланс, то хрен поймешь, кто из нас на пять процентов лучше, а кто хуже.

#

— Прошу, сэр, можете начинать. Только, пожалуйста, по–английски. Дети должны использовать любую возможность для изучения языка. Сюда, если не возражаете. Благодарю.

Они переместились в скромную келью ученого, выходящую окнами в сад за домом. Здесь царили книги и каллиграфия. Доктор Абдулла сел за обычный деревянный письменный стол и, положив подбородок на скрещенные руки, подался вперед. Чай, видимо, был уже готов, потому что Фатима принесла его тут же, а заодно тарелку с бисквитами. За ней пришустрил мальчонка, пригласивший его в дом, и с ним вместе самая смелая из трех его младших сестер. Еще когда он поднимался по лестнице за Исмаилом, Брю почувствовал, как у него из–под правой подмышки сбежала капелька пота, точно холодное насекомое. Но сейчас, в кабинете, он был само спокойствие и профессионализм. Это его стихия. Лампионовские наставления выучены назубок, осталось выполнить работу. А впереди, как всегда, маячила цель — Аннабель.

— Доктор Абдулла, я прошу прощения, — начал он авторитетным тоном.

— За что мне вас прощать, сэр?

— Мой клиент, как я уже сказал вам по телефону, настаивает на строгой конфиденциальности. Его ситуация, мягко говоря, деликатная. Мне бы хотелось обсудить этот вопрос один на один. Еще раз прошу прощения.

— Но вы даже не сообщаете мне его имя, мистер Брю! Как я могу подвергнуть риску вашего уважаемого клиента, если я даже не знаю, кто он?

Он тихо произнес несколько слов по–арабски, после чего Фатима встала и, не удостоив Брю даже мимолетного взгляда, покинула комнату, за ней вышли маленькие дети и последним Исмаил. Дождавшись, пока за ними закроется дверь, Брю достал из кармана незапечатанный конверт и положил его перед доктором Абдуллой.

— Вы проделали такой путь, чтобы вручить мне письменное послание? — пошутил тот, однако, видя серьезное лицо гостя, надел поцарапанные очки, вскрыл конверт, расправил сложенный лист и погрузился в изучение печатного столбца цифр. Затем он снял очки, провел рукой по лицу и снова их надел.

— Это шутка, мистер Брю?

— Согласитесь, недешевая.

— Для вас?