Особо опасная особа

В большом и светлом кабинете, куда привели Королева, за большим письменным столом сидел пожилой полный человек, одетый в белый медицинский халат. Большая лысина его была покрыта нежным цыплячьим пухом. Врач окинул Королева изучающим взглядом, поздоровался и указал рукой на стул, после чего вопросительно посмотрел на женщину.

- Вот, Сергей Михалыч, товарищ из милиции, - сказала она. - Его интересуют проблемы трансплан-?тации.

Так обычно представляли следователей в советских детективах. Сидевший за столом мужчина вновь перевел взгляд на Королева.

- Я слушаю вас, - спокойно сказал он, и по его голосу было понятно, что он готов помочь родной милиции всем, чем сможет.

- Сергей Михайлович, - спросил Королев, маши- нально шаря глазами по кабинету, - у вас есть время для небольшого разговора?

- Немного есть, - просто ответил врач, взглянув на часы. - Что вас конкретно интересует? Королев минуту помялся, потом начал:

- Я впервые сталкиваюсь в работе с данной областью медицины и чувствую себя полнейшим профаном. Просветите меня, пожалуйста, как у нас в стране обстоят дела с трансплантацией человеческих органов? Я знаю, что в принципе это разрешено, но меня интересует, как это вообще происходит и какие преступления возможны в этой области.

Мужчина набрал воздуха в легкие и коротко откашлялся.

- Наше законодательство не препятствует использованию донорских органов, - ответил он. - Если, конечно, нет запретов в завещании усопшего и его родственники также не имеют ничего против. И, насколько мне известно, все основные конфессии так же положительно относятся к трансплантации органов, если это совершается по доброй воле как донора, так и реципиента, то есть того, кому пересаживают.

- И как это практически осуществляется? - спросил Королев.

- Как осуществляется? - повторил вопрос врач, размышляя над ответом, Допустим, человек умирает, спасти его нельзя, и если вышеупомянутые условия соблюдены, можно вырезать у него какой-то орган - сердце, почку - и пересадить другому, который без этого органа не может жить. На Тайване, я слышал, договариваются с осужденными на смерть, чтобы они жертвовали свои органы для медицинских целей.

- Но всем желающим, наверное, этих донорских органов все равно не хватает, не так ли?

- Конечно, не хватает! - развел руками врач. - Особенно у нас в стране, где в этом деле, как говорится, проблема на проблеме. Даже в Москве реанимационные отделения не оснащены всей необходимой аппаратурой, которая дала бы возможность быстро поставить диагноз потенциальному донору, позволила бы поддержать его в надлежащем состоянии до удаления у него того или иного органа. Опять же лекарств для этого не хватает. Иной раз видно, что человек уже жить не будет, но донором может стать. Надо ведь, чтобы и сердце у него хорошо работало, и органы, которые могут быть пересажены, оставались бы в хорошем состоянии. А лекарств для этого не хватает, аппаратуры нет, плюс организационные вопросы не отрегулированы. И в результате все идет прахом трансплантаты, то есть органы, которые могли бы спасти кому-то жизнь, пропадают. Это наша трагическая специфика. У многих медицинских работников просто нет ни времени, ни сил, ни желания заниматься решением этих проблем. И поэтому у нас донорских органов всегда во много раз меньше, чем нуждающихся в них.

- Грустно, - констатировал Королев. - Всякое добро у нас пропадает. Ведь эти трансплантаты, или органы, они же очень дорого стоят, насколько я знаю.

- И органы дорого стоят, и работа по их пересадке. На Западе пересадка сердца стоит двести тысяч долларов, - ответил врач, многозначительно подняв палец. - Хотя медицина очень развита. В Штатах даже орангутанам операции на сердце делают.

- А у нас сколько стоит пересадка сердца?

- У нас примерно столько же. Но даже за такие деньги желающих в России пересадить себе здоровые органы в десять раз больше, чем тех, кому это удается.

- Ну а что делают в том случае, когда нет подходящего трансплантата, нет и донора, готового этот орган предоставить? А пациент, к примеру, умирает.

- Если это сердце, ставят так называемый "моторчик".

- Ну и сколько с ним можно протянуть? - спросил опер.

- Обычно живут неделю-полторы. А у нас в России один клиент почти два месяца прожил. Попал в "Книгу рекордов Гиннесса", - с гордостью сообщил врач.

- Довольно печальный рекорд, - заметил Королев.

- Нет! Я имею в виду, прожил до операции, - улыбнулся Сергей Михайлович. - Ему все же пересадили сердце.

- Вот она, жажда жизни! Даже рекорд поставил. Ну и как он сейчас?

- Говорят, что нормально. Бегает, прыгает, любовью занимается, детей производит. Все в порядке.

- А если все же нет трансплантата? - пытал Королев. - Как пациенты поступают в таких случаях, чтобы выжить? Или их родственники?

Опер старался подвести собеседника к криминальной теме, но тот то ли не понимал, что от него хотят, то ли намеренно уходил от такого разговора.