Особо опасные

Протиснувшись сквозь толпу блеклых зануд, просматривающих повтор сериала «Хор»[4] на айфоне, Ханна распахнула дверь и решительно переступила порог школы. Вестибюль выглядел как визитная карточка фабрики Hallmark. Стены были украшены белыми бумажными купидонами, гирляндами из красных сердечек, бантами из золотистой фольги. У дверей актового зала высились гигантские скульптуры в форме сердец, которые школа выставляла каждый год. «НАЙДИ СВОЮ ЛЮБОВЬ», – призывала каллиграфическая надпись в стиле свадебного приглашения на одном сердце. «НА БАЛУ В ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА», – вторило ей другое сердце. «В ЭТУ СУББОТУ», – подсказывало третье сердце со следами зубов – видимо, грызуна, пробравшегося в кладовку, где хранились сердца в течение года. Из большой плетеной корзины торчали розовые флаеры с подробной информацией о предстоящих танцах, включая обязательные требования к дресс-коду. В День святого Валентина всем – даже мальчикам – надлежало быть в красном, розовом или белом. В свете недавней трагедии средства от продажи билетов перечислялись в созданный фонд памяти Дженны Кавано, который собирался спонсировать обучение собак-поводырей. Любопытно, что от мемориала Дженны, установленного в вестибюле еще вчера, не осталось и следа. То ли администрация школы получила слишком много жалоб от тех, кто считал его депрессивным и не способствующим атмосфере праздника, то ли с появлением Кортни смерть Дженны отошла на второй план.

Из кафе Steam доносились звуки смеха. Ханна обернулась и увидела за одним из столиков Наоми, Райли и Кейт с кружками ароматного травяного чая и теплыми булочками с клюквой и отрубями. С ними сидела и четвертая девушка – с личиком в форме сердца и огромными голубыми глазами.

Зашипело устройство для взбивания молока в кофемашине, и Ханна вздрогнула. У нее возникло такое чувство, будто она вернулась в шестой класс, когда Наоми, Райли и Эли были неразлучны. Но, конечно, не Эли сидела сейчас с Наоми и Райли как лучшая подруга на все времена. Это была Кортни.

Ханна подошла к их столику, но лишь только она собралась сесть на единственный свободный стул, Наоми закинула на него необъятную сумку от Hermes. Зеленая сумочка Райли от Kate Spade занимала соседний стул, и Кейт до кучи водрузила на нее сумку-хобо от Foley + Corinna. Гора из сумок напоминала шаткую конструкцию башни в игре «Дженга»[5]. Кортни растерянно прижимала к груди сумку-тоут клюквенного цвета.

– Извини, Псих, – ледяным тоном произнесла Наоми. – Это место занято.

– Я не Псих. – Ханна сузила глаза. Кортни заерзала на стуле, и Ханна задалась вопросом, не покоробило ли ее слово псих. Ведь она тоже побывала в психушке.

– Если ты не псих, – поддразнила Кейт, – тогда почему я слышала, как ты кричала во сне прошлой ночью?

Девушки захихикали. Ханна больно закусила щеку. Если бы только она могла каким-то образом записать этот разговор на телефон и показать отцу. Впрочем, не все ли ему равно? После пресс-конференции она напрасно ждала, что он постучится к ней в комнату, чтобы обсудить, как все прошло. Раньше это было в порядке вещей – они подолгу беседовали, когда Ханна не прошла в группу чирлидеров в средней школе, когда переживала, что не нравится Шону Эккарду, когда родители Ханны решили развестись. Но вчера отец так и не постучался. Мистер Марин провел весь вечер в офисе, по-видимому, не подозревая о том, что Ханна страдает.

– Почему бы тебе не присоединиться к Засере? – съязвила Райли. Девушки захихикали. – Он тебя ждет! – Она показала рукой куда-то вдаль.

Ханна проследила взглядом за костлявым, крючковатым, как у ведьмы, пальцем Райли. Майк сидел в одиночестве за столиком рядом с туалетом, прихлебывая кофе из высокого бумажного стаканчика и уставившись в листок бумаги. Он выглядел как единственный щенок в приюте, не нашедший своего хозяина. У Ханны защемило сердце. Вчера ночью он прислал ей кучу эсэмэсок; она хотела ответить, но так и не собралась. Просто не знала, что сказать. И неважно, что исподнее на фотографии чужое: все поверили в то, что оно принадлежит Майку, так же как единодушно сочли ее психом. А прозвища в роузвудской школе приклеивались намертво. В седьмом классе Эли окрестила Питера Грейсона «Картошкой», потому что фигурой он напоминал Мистера Картофельная голова[6], и до сих пор его только так и называли.

Майк поднял взгляд и заметил ее. Его лицо просияло, и он помахал розовым флаером, зазывающим на «ТАНЦЫ В ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА».