Особо опасный преступник

Эта информация дополняется сведениями, полученными А.И. Ковалевым, А.О. Бухановским и Е.А. Савченко. Ими было обследовано четыре пациента в возрасте от 9 до 15 лет с детским вариантом "феномена Чикатило". Проведенный структурно-динамический анализ выявил ряд закономерностей его формирования. У всех пациентов с детства обнаруживались признаки резидуально-органического поражения головного мозга, минимальная мозговая дисфункция (ММД). Это обстоятельство во всех наблюдениях имело свойство церебральной предиспозиции к возникновению "феномена Чикатило" и являлось одним из главных условий его появления и развития. ММД сопровождалась синдромом гипервозбудимости в младенческом возрасте, который позже трансформировался в гиперкинетические расстройства.

Все дети воспитывались в структурно или функционально неполных семьях. Доминирующая роль в их воспитании принадлежала матери. Отец был подчиненноугнетенным и приниженным, фактически отстраненным от воспитания ребенка. Воспитание носило патологический характер и отличалось противоречивостью: с одной стороны, гиперпротекция, назидательность, жесткость, с другой — явное или скрытое эмоциональное отвержение. В трех наблюдениях оно дополнялось жестокостью в обращении с ребенком.

Характерными чертами этих детей являлись: нарушение коммуникации со сверстниками, трудности в установлении неформального общения, боязнь маскулинного поведения, избегание свойственных мальчикам агрессивных проявлений (игр, драк и т. п.), боязнь сверстников, отсутствие навыков самозащиты, самообороны, неформальный язык и неформальное времяпрепровождение.

В свою очередь, эти черты подмечались сверстниками и служили основанием для детского жестокого отношения к пациентам: зачастую им давались унижающие клички, они регулярно подвергались насилию, даже в тех случаях, когда были явно сильнее своих противников, что вызывало у них ожесточенность. Нарастающие признаки детской дезадаптации компенсировались фантазиями, в которых они представляли себя суперменами, физически сильными и способными к самозащите.

Крайней формой патологической компенсации становилось садистское поведение, отмечают указанные авторы. Появившись по механизмам импринтинга, последнее весьма быстро принимало форму обсессивно-компульсивного расстройства. У одного ребенка импринтинговым стало ужасающе экзальтирующее впечатление, пережитое им в возрасте 5–6 лет, когда во время похорон он впервые близко увидел мертвого человека и вдруг начался пожар, вызвавший панику. В последующем у него возникла обсессивно-компульсивная некрофилия. У второго, наблюдавшегося нами по поводу обсессивно-компульсивного вампиризма, импринтингом в возрасте пяти лет стали петушиные бои, на которых парила атмосфера жестокости и агрессии, беснующаяся толпа жаждала крови, гибели животного.

В одном случае в качестве импринтинга выступил видеоклип со сценами каннибализма. Пациент с обсессивно-компульсивной садистской некрофагией испытал необычное эмоциональное переживание, описываемое как чувство экзальтации и ужаса, сопровождавшееся выраженной вегетативной реакцией. Таким образом, в нашем исследовании импринтинг обнаружен в трех из четырех случаев.

Формирование обсессивно-компульсивного расстройства имело несколько этапов. Вначале появлялись произвольные нерегулярные (от эпизодичных до систематических) представления, которые не имели психотропного добавочного эффекта. Они сопровождались только чувством пронзительного любопытства, необычности и новизны переживаний в сочетании с острым ужасом. Затем представления принимали характер навязчивых, становились способными изменять актуальное психическое состояние. На этом этапе их фабула не изменялась, сохранялась импринтинговая. Со временем эпизодичность сменялась регулярностью, ситуационной привязанностью к конфликтам и психогенному дискомфорту. Выявлено, что для детей характерно отсутствие этапа борьбы мотивов и непонимание чуждости этих переживаний. На смену навязчивым представлениям приходили навязчивые фантазии, фабула которых все дальше отклонялась от импринтинговой. Ребенок сам становился автором, режиссером и киномехаником, вновь и вновь "прокручивая" в своем сознании все более и более изощренные сцены насилия.