Особое мнение

Джонни договорился с Сен-Сиром и Харви встретиться в конце дня и предложил Кэти пойти позавтракать. У Кэти не было аппетита, но она согласилась, поскольку не ела со вчерашнего дня.

— Что-то не хочется есть, — сказала она, глядя в тарелку с беконом, яйцами и гренками с джемом.

— Если это и Луис, — заговорил Джонни, — тебе не…

— Не надо «если», ведь ты его узнал. Он с каждым часом все сильнее. Наверное, берет энергию от Солнца.

— Хорошо, пускай это Луис, — упорствовал Джонни. — Все равно надо соблюдать свои интересы, а не чужие.

— Наши интересы совпадают, — возразила Кэти. — Мы хотим удержать «Экимидиэн» за собой.

— Чем он может тебе помочь? Ведь его даже твоя болезнь не беспокоит! Только поучать горазд! — Джонни рассердился.

— Он всегда рядом, я чувствую. Мне не нужны телевизор и телефон — я его ощущаю. Наверное, этому способствуют мои мистические наклонности. Религиозная интуиция. С ее помощью легче войти в контакт.

— Ты имеешь в виду амфетаминовый психоз? — спросил Джонни.

— Я не лягу в больницу. Недуг мне не страшен, ведь я не одна. У меня есть дедушка. И ты. — Она улыбнулась. — Да, у меня есть ты. Несмотря на Сару Белле.

— На меня не рассчитывай, Кэти, — спокойно произнес Джонни. — Во всяком случае, до тех пор, пока не уступишь Харви. Соглашайся на ганимедские участки, и дело с концом.

— Ты увольняешься?

— Да.

После паузы Кэти сказала:

— Дедушка говорит: валяй, увольняйся. — Взгляд темных, широко раскрытых глаз был ледяным.

— Не верю, что он так сказал.

— А ты сам его послушай.

— Как?

Кэти указала на телевизор в углу зала.

— Включи и послушай.

— Ни к чему, — сказал Джонни, вставая. — Я и сам уже решил. Буду в гостинице, если понадоблюсь — звони. — Он направился к выходу. Ему показалось, что Кэти окликнула его. Он обернулся у порога. Нет, действительно показалось.

Он вышел на улицу и остановился на тротуаре. Все, довольно с него. Стоило Кэти намекнуть, что он блефует, и блеф стал реальностью. Что ж, бывает.

Джонни бесцельно брел по улице. Да, конечно, он прав. Но все-таки… «Черт бы ее побрал! — мысленно выругался он. — Почему она вдруг уперлась? Из-за Луиса, конечно. Не будь его, Кэти с радостью отдала бы контрольный пакет за ганимедские земли. Черт бы побрал Луиса Сараписа, а не ее», — подумал он со злостью.

«Что же теперь делать? — спросил он себя. — Вернуться в Нью-Йорк? Заняться поисками работы? Наняться к Альфонсу Гэму? Это сулит неплохие заработки, особенно, если Гэму удастся выиграть. Или остаться здесь, в Мичигане? Подождать, не передумает ли Кэти?»

«Она не удержит концерн, — подумал он. — Что бы ни нашептывал ей Луис. То есть, что бы ей ни мерещилось».

Он остановил такси и через несколько минут вошел в вестибюль гостиницы «Энтлер». И направился в свой номер. В пустой, неуютный номер. Чтобы сидеть и ждать. Надеяться, что Кэти одумается и позвонит.

Подойдя к двери, он услышал звонок телефона. Секунду Джонни стоял неподвижно с ключом в руке. Телефон за дверью надрывался. «Кэти? — подумал Джонни. — Или он?»

Он вставил ключ в замочную скважину, повернул и вошел в номер. Снял трубку и произнес:

— Алло?

Дребезжание и далекий шепот. Середина монотонного диалога.

Цитирование самого себя.

— …нехорошо оставлять ее одну, Бэфут. К тому же, ты предаешь свое дело — да ты и сам это понимаешь. Подумай о нас с Кэти. Что-то я не припомню, чтобы ты меня когда-нибудь подводил. Я ведь не случайно открыл тебе, где буду лежать — хотел, чтобы ты остался со мной. Ты не можешь…

У Джонни на затылке стянуло кожу ознобом. Не дослушав до конца, он положил трубку.

Телефон немедленно зазвонил опять.

«Пошел ты к черту!» — мысленно выругался Джонни. Подойдя к окну, он долго смотрел на улицу и вспоминал свой давний разговор с Луисом Сараписом. Тот самый разговор, в котором босс предположил, что Джонни не поступил в колледж из-за желания умереть.

«А что, если прыгнуть? — подумал он, глядя на проносящиеся внизу автомобили. — Иначе с ума сойду от звона».

«Что бы там ни говорили, а старость — это мерзко, — размышлял он. — Мысли неясны, путаны. Иррациональны, как во сне. Старый человек, в сущности, уже не живет. Полужизнь — и то лучше, чем дряхлость. Старение — это угасание сознания, сгущение сумерек души. Чем гуще сумерки, тем громче поступь неотвратимой и окончательной смерти… Но даже в смерти — квинтэссенции маразма — у человека сохраняются желания. Он чего-то хочет от Джонни, чего-то — от Кэти. Останки Луиса Сараписа активны и настойчивы и ухитряются находить пути к достижению своих целей. Его цели — пародия на те, к которым он стремился при жизни. Но от него так просто не отмахнешься».

Телефон не умолкал.

«А вдруг это не Луис? — подумал Джонни. — Вдруг Кэти?»

Он взял трубку и сразу положил, снова услышав бренчание осколков личности Сараписа. «Интересно, он выходит на связь избирательно? Или по всем каналам одновременно?»

Джонни прошел в угол и включил телевизор. Засветился экран, появилось необычное пятно. Расплывчатые очертания человеческого лица.