Особое поручение

Голос умолк, но раздался другой звук, электрический треск и отчаянный крик, исполненный боли. Голос захлебнулся в мокром кашле. Все обернулись. Шлем стюарда сыпал искрами.

— Проклятье! Я забыл выключить тумблер! — кибернетик ринулся к приборной панели, следом за ним девушка и навигаторы.

Палубу закружил людской водоворот. Все кричали и топали ногами.

— Скорее снимайте с него эти проклятые кандалы!

Шлем отлетел в сторону, ремни были сброшены. Все, кто стоял перед креслом, ахнули и рефлексивно отпрянули назад.

Вуди сидел в кресле и счастливо улыбался. Спокойный, с отрешенным лицом, на котором еще недавно растаял отпечаток боли, он мечтательно поднял глаза вверх, на людей, скользнул по головам и посмотрел выше, в панорамное окно. Его воспаленные красные глаза с кровоподтеками смотрели туда, в космос, а рот изогнулся в блаженной улыбке.

— Ты как, в порядке? — Анри попробовал тронуть стюарда за руку, но Рихтер ударила навигатора наотмашь по щеке, вложив в этот удар всю силу и гнев. Навигатор отлетел в толпу.

— Идиот! — прошипела она. И остальным: — Не трогайте его сейчас. Может стать только хуже.

В этот момент Вуди мягко подался вперед, встал и, шатаясь, подошел к окну, а люди расступались перед ним, словно воды перед Моисеем. Его слегка покачивало, из уголков губ проступили капельки пены. И Вуди заговорил, вытянув перед собой руки, как лунатик. Каждое слово давалось с большим трудом, но он упрямо выплевывал слова, цепляясь глазами за мерцающую пустоту пространства:

Я видел свет, я плыл во тьме
Сквозь бездну всех веков
И все едино было мне
Забыта мощь богов

Мой разум спал, он грезил сны

Иль может, что-то ждал
Прекрасной огненной весны
И этот миг настал

В стране слепцов я вдруг прозрел

Увидел, что вокруг
Исчез для узников предел
Замкнулся… жизни… круг.

Вуди упал как подкошенный, его дрожащая рука еще держалась за панель, но сползла вниз. Команда бросилась помогать ему, Лаура звонко выкрикивала распоряжения:

— Тащите носилки и капельницу! Живо!

Вдруг что-то заставило ее обернуться. Звуки стали приглушенными, будто в уши попала вода или их заложило ватой.

Там, позади, на мостике одинокая сгорбленная фигура в малиновом кителе отступила от перил и тяжело зашагала к выходу.