Особое задание

Долго еще он спрашивал Черненко, пытаясь отыскать слабые места в его аргументации о «трагическом положении» на Украине. Наконец, исчерпав все вопросы, он обратился к польскому офицеру:

— Пан поручик имеет вопросы к пану Черненко?

Пана поручика интересовали главным образом сведения военного характера.

— Какой гарнизон в Елисаветграде?

— Большой.

— Какие части стоят в городе?

— Точно сказать не могу.

— В каком направлении двигаются по железной дороге воинские эшелоны и каких родов войск?

— Воинских эшелонов по пути к границе не приходилось видеть, но на каждой станции военных много.

Взбешенный поручик подскочил к Галайде и принялся распекать его:

— Сколько раз я приказывал уделять больше внимания сбору военных сведений!

Галайда развел руками:

— Новицкий — военный человек, должен был бы понимать…

— И он понимает, — вступился Черненко. — Атаман сам собирает эти данные, считая, что они ему пригодятся к началу выступления. А для Львова, говорил атаман, эти данные ни к чему, так как они текучие.

— Я доложу о нашей с вами беседе пану генералу, — сказал Галайда, заканчивая разговор.

Вечером в общежитие вбежал петлюровец Мазур.

— Хлопцы! Атаман Ангел поймал чекиста! Смотрите!

Все сгрудились у окна. Среднего роста молодой человек, худой, смуглый шел между двумя бандитами.

В этот вечер разговоров в общежитии было мало — все прислушивались к тому, что происходило наверху.

…На рассвете Черненко услышал доносившиеся со двора глухие удары заступа. Мучительно хотелось встать и выглянуть в окно, но он заставил себя дождаться, пока первым поднимется кто-нибудь другой. Поднялся Мазур. За ним вскочили и другие. Вышли из общежития и остановились у дверей. В глубине двора возле каменной стены орудовали атаман Ангел и его напарник. К ним направился Мазур. Вскоре он вернулся.

— Ангел говорит: чекист из Каменец-Подольской чрезвычайки. В яме уже. И родная мать не найдет теперь.

Держа в руке лопату, к ним подошел Ангел. Одутловатое небритое лицо его было красным.

— И часто вас посещают чекисты? — спросил Черненко, ни к кому не обращаясь.

Ангел внимательно посмотрел на него и бросил:

— Бувае.

Когда Ангел отошел на почтительное расстояние, Соколовский шепнул Черненко:

— Наши говорят, что это Ангел деньги добывает. Высмотрит еврея с деньгами и тащит его сюда и кричит: «Чекист!» Некоторые откупаются и уходят подобру-поздорову. А с этим, — кивнув в глубь двора, продолжал Соколовский, — получилось иначе.

«Сколько мне еще сидеть в этом бандитском логове? А сидеть надо. Неясно, что они собираются предпринять с этим «всеобщим восстанием», — размышлял Черненко на следующее утро.

К нему подошел Мазур.

— Хотел вас порадовать. С вашей Херсонщины прибыл еще один человек — женщина… Сидит в прихожей.

— Спасибо, пане Мазур.

Это сообщение очень встревожило Черненко. «Неужели атаман Новицкий что-то заподозрил и послал еще одного человека?» — подумал он.

Черненко оделся и вышел в прихожую. Но там уже никого не было. К нему снова подошел Мазур:

— Поговорили с землячкой?

— К сожалению, не застал. А она не говорила вам о себе, кто она, откуда?

— Как же, говорила. Это учительница Мария Гуржос из Глодоса. Ее прислал атаман Орел — Нестеренко. Интересовалась, есть ли здесь кто из глодосян.

Черненко поблагодарил Мазура. И в самом деле, сведения были ценные. Что-то скажет Мария Гуржос о положении на Украине? Вернее всего то же, что и другие: Украина к восстанию готова.

Вечером Черненко снова вызвал Галайда.

— Идемте со мною, пане Черненко.

Не спрашивая ни о чем, Черненко последовал за ним.

— Мы едем к пану генерал-хорунжему, — объяснил Галайда. — Он приказал мне привезти вас к нему.

«Держись, Степан!» — приказал себе чекист. Всю дорогу он обдумывал предстоящую встречу с петлюровским генералом Тютюником.

Остановились у большого красивого здания. Галайда ввел Черненко прямо в кабинет генерала.

В кабинете было трое военных: один, плотный, с холеным лицом и выдающимся вперед подбородком, сидел за большим письменным столом. Нетрудно было догадаться, что это и есть Юрко Тютюник — начальник повстанческого штаба.

— Мне доложили ваше донесение о положении на Елисаветградчине, — начал Тютюник. — Что же там все-таки делается? — Он вскинул глаза на Черненко.

Черненко повторил то, что докладывал Галайде. Тютюник бесцеремонно перебил его:

— Все это я уже читал. Вы лучше скажите: может ли Новицкий со своей организацией поднять народ на восстание в порученном ему районе?

— Нет, не может, — решительно ответил Черненко.

— Почему?

— За нами никто не пойдет. Утром мы поднимем восстание, а к вечеру красные нас раздавят.

— Это если вы будете действовать изолированно. А если разгорится огонь восстания, скажем, на Волыни, перекинется на Киевщину, в соседние с вами уезды — Звенигородщину, Уманщину?

Черненко старался запомнить каждое слово петлюровца — ведь тот говорил о планах восстания.

— Так как же? — нетерпеливо переспросил Тютюник.

— Это именно то, чего ждет Новицкий. Но время для этого еще не настало.

— Новицкий считает, что на Украине все еще сильны симпатии к большевикам?

— Да, пане генерале, именно так.