Особое задание

Медленно продвигалась цепочка навьюченных людей. На долю каждого досталась тяжелая ноша. «Экипировка» десантников не ограничивалась минимальным запасом продуктов, оружием, боеприпасами, минами различного действия, рациями с батареями и динамо-машинами. Добрая половина поклажи состояла из предметов, казалось бы, совсем ненужных: одеколон и пудра, широко известное в Рейхе эрзац-мыло «шмутц-фрессер»[13] и полный ассортимент регалий для солдат и офицеров гитлеровской армии, сигареты и шоколад с фабричными марками известных немецких фирм, шапирограф, портативная пишущая машинка, к ней две каретки с латинским и готическим шрифтами и, наконец, в каждом рюкзаке десятки туго спрессованных пачек райхсмарок. А высоченный здоровяк Майер, некогда известный альпинист, захватил с собой даже утюг!.. Да, самый обыкновенный паровой утюг — предмет весьма необходимый для выполнения задания.

Впереди, с автоматом наперевес, шел старший лейтенант Алексей Ильин — молодой коренастый кареглазый парень. Он уже не раз переправлялся в тыл врага и потому чувствовал себя увереннее остальных. Время от времени Ильин останавливался, чтобы сверить направление движения по компасу, и тогда останавливалась вся цепочка. В эти мгновения невнятные звуки и шорохи отчетливее доносились до слуха десантников и заставляли их тревожно настораживаться. Ведь они легко могли набрести на хуторок или деревню и тогда собачий лай выдал бы их присутствие, поднял на ноги гарнизон оккупантов или их прислужников — полицейских.

Далеко на востоке забрезжила заря, когда до десантников донеслись звуки, предвещавшие близость леса. То где-то в стороне, то поблизости от них вперемежку с отрывистым тявканьем лисицы пренеприятно аукала сова. Постепенно заря окрашивалась в розоватый цвет, из полумрака все отчетливее стали вырисовываться верхушки деревьев, наконец десантники достигли леса и поспешно углубились в него.

Стало совсем светло, и десантники с облегчением вздохнули, когда убедились в том, что здесь давно не ступала нога человека. Теперь они двигались гуськом, стараясь ступать в след впереди идущего, чтобы постороннему было трудно определить, сколько тут прошло людей. Солнце уже взошло, когда десантники остановились на дневку и, установив очередность дежурства, уснули крепким сном.

День прошел спокойно. Снова тронулись в путь еще засветло. Шли долго, гораздо дольше, чем намечалось по заранее разработанному маршруту, а лесному массиву все еще не было конца. И с каждой минутой крепла тревожная мысль, что приземлились, должно быть, не там, где предполагалось. Лишь поздно ночью вышли к опушке леса и увидели впереди, метрах в трехстах, силуэт покосившейся хатенки. Разведав в местность, десантники установили, что она стоит на отшибе за селом.

Ильин и Серебряков в сопровождении двух товарищей, следовавших за ними на небольшом расстоянии, пошли к домику, осторожно постучали в окошко. И тотчас же до них донесся женский голос:

— Кто там?

— Свои, — глухо ответил Ильин.

Женщина отодвинула засов и, чуть приоткрыв дверь, тут же скрылась в хате, на ходу дружелюбно пригласив входить. Десантникам это показалось странным. Почему женщина запросто приглашает зайти незнакомых людей? Ильин настороженно открыл дверь и, держа автомат наготове, шагнул через порог в темные сенцы. Серебряков притаился у входа, а сопровождающие — поодаль у изгороди.

Тем временем хозяйка дома деловито и тщательно завешивала окна, потом подошла к печи и зажгла от тлевших угольков длинную лучинку. При свете разгоревшейся лучины она взглянула на вошедшего в хату Ильина и на мгновение застыла с выражением удивления и испуга на лице. Стало очевидно, что хозяйка дома ожидала кого-то другого.

— В селе есть немцы? — спросил Алексей.

— Немцы? — о чем-то напряженно думая, переспросила женщина. — А кто их ведает? У городе, верно ёсть... але тут нема...

Вошел Серебряков, стал спрашивать хозяйку, нет ли в селе или поблизости в лесах партизан.

— Ой, да што вы, люди добренькие! Откеда ж я ведаю про то? — отвечала та.

Так бы, наверное, и не удалось десантникам что-либо узнать, если бы не счастливая случайность. Проснулся парнишка лет четырех или пяти, протер глаза, привстал и радостно залепетал:

— У! Дяденьки пальтизаны плишли!

Женщина прикрикнула на мальчика, снова уложила его в постель и, невзирая на настойчивые просьбы Ильина и Серебрякова, на их уверения, что они свои, советские, продолжала упорно уверять, будто и понятия ни о чем не имеет. Слова мальчика она объяснила тем, что, дескать, еще осенью «заходили какие-то люди из леса». А на просьбу связать их с этими «людьми из леса» ответила:

— Ой, боже ж мой, люди добренькие! Ежели толичко придут, то, пожалуйста, скажу, коль просите. На здоровьичко! Наше дело такое: стучат? Отворяй да помалкивай... Темнота!