Особое задание

Минутная стрелка на помятом будильнике с паровозом на циферблате приблизилась к двенадцати... Зазвучали позывные московской радиостанции. Все заерзали, с трудом сдерживая волнение. Не выдержав, шумно вздохнул Серебряков. Он-то действительно был москвич! Но вот раздался перезвон курантов, последовали шесть ударов и полилась торжественная мелодия «Интернационала».

Рихард встал. Как по команде за ним встали все десантники. Поднялись и партизаны. И только комиссар Иванов продолжал лежать. Судорожно забегавшие на скулах желваки выдавали охватившее его волнение. Наконец раздался хорошо знакомый всем голос диктора:

— Говорит Москва! Говорит Москва! Радиостанция «Р. В. имени Коминтерна!..»

Диктор начал читать сводку. Слушала ее вся страна Советов, весь мир!.. Но не было на всем свете людей, которые слушали бы ее с таким всепоглощающим вниманием, как собравшиеся здесь. Затаив дыхание, сидели десантники. А диктор рассказывал о событиях минувшего дня, переходил от одного фронта к другому, наконец заговорил о сбитых зенитной артиллерией фашистских самолетах, о показаниях пленных гитлеровцев... Сводка подходила к концу, но ничего похожего на условную фразу не было произнесено... По лицу Ильина, на которого все чаще тревожно поглядывали остальные десантники, катился градом пот. «Неужели ошибся при шифровке или работая на ключе?» — с ужасом думал он. Скоршинин ерзал на сундуке, слегка барабаня короткими пальцами по деревянной колодке маузера. Он уже вновь возвращался в мир своих односторонних, превратных суждений и под конец сводки едва сдерживал рвущийся наружу торжествующий возглас: «А что я говорил?! Теперь ясно, кто прав?!»

Диктор замолчал. В репродукторе отчетливо послышалось шуршание бумаги. Как завороженные, немигающими глазами смотрели люди на репродуктор. «Неужели конец?..» И тут на этот молчаливый вопрос последовал ответ. Отчетливо, с особой выразительностью, диктор снова заговорил:

— Партизанский отряд «За правое дело» в боях с немецко-фашистскими захватчиками освободил девять населенных пунктов, пустил под откос шесть воинских...

Присутствовавшие в землянке не успели дослушать фразу, как комиссар восторженно вскрикнул:

— Эх, братцы родные! Вот оно... Москва! Москва ответила!..

Взрыв восторженных возгласов потряс землянку. Люди ликовали, обнимались, жали друг другу руки. Комиссар с каждым десантником обменялся крепким рукопожатием, а Алексея пригнул к себе и поцеловал. Один Скоршинин стоял в углу и натянуто улыбался. Спохватившись, он выбежал из землянки, чтобы срочно снять усиленную охрану, и не вернулся обратно.

Десантников отвели отдыхать, конечно, не в баню, а в лучшую землянку. Тотчас же специально для них затопили баню. Врач отряда вместе с Серебряковым выработали особый рацион питания на ближайшие дни, чтобы предупредить возникновение каких-либо осложнений после голодовки.

...Прошло всего несколько дней, и десантники вплотную приступили к выполнению возложенного на них задания. Партизаны помогали им, добывая сведения о расположении, численности и родах войск противника, о чинах и фамилиях офицеров вермахта, гестаповцев и эсэсовцев. На территории Советского Союза, оккупированной фашистами, десантникам предстояло начать свои действия. Выполнение же конечной и главной задачи должно было произойти в самой Германии. Чтобы добраться туда целыми и невредимыми, мало было вырядиться в мундиры гитлеровцев и в совершенстве владеть немецким языком. Нужна была еще большая осведомленность, чтобы при вынужденных беседах с подлинными гитлеровцами не попасть впросак.

Как-то один из партизанских разведчиков, рассказывая об эсэсовских частях, сказал, что всеми эсэсовцами верховодит некий Витенберг.

— Витенберг? А может быть, Вихтенберг? — насторожился Отто Вильке.

Разведчик извлек из полевой сумки тетрадь и не без удивления подтвердил:

— Правильно... Вихтенберг. Я ошибся.

Отто попросил рассказать подробнее об этом эсэсовце. Положить конец кровавой деятельности этого палача давно уже входило в планы партизан, но добраться до него было трудно. Стало известно, что эсэсовец выезжает по воскресным дням в своем автомобиле на прогулку за город. Однако его машина ни на метр не сворачивает с шоссе, а до него от леса более четырнадцати километров. Обычная засада средь бела дня исключалась.

Персона Вихтенберга и его машина (по всем данным, это был вместительный «Майбах») привлекли внимание десантников. И тот и другая могли сослужить им хорошую службу в самом начале предстоящего пути, чреватого всякими неожиданностями. Взвесив все обстоятельства, они решили привести в исполнение намерение партизан — пресечь деятельность этого палача. Для этой цели десантникам понадобилась легковая автомашина. Партизаны добыли маленький, изношенный «Оппель». В его капоте были две изрядной величины пробоины — следы партизанской бронебойки.

Воскресный день выдался пасмурный, но не дождливый, тихий. Можно было рассчитывать, что Вихтенберг не откажет себе в удовольствии совершить традиционную прогулку. И «оппелек» выехал на шоссе.