Особое задание

Деревня раскинулась в живописной низине среди множества фруктовых садов. Было в ней десятка два далеко отстоявших друг от друга дворов. Однако весть о приходе партизан мгновенно облетела все дома. Посмотреть на них и послушать, что они скажут, собрались и стар и млад. Слушали Боголюбова не дыша, а потом засыпали вопросами. Изголодались люди по правдивому слову и, наверное, не разошлись бы до утра, если бы женщины не стали наперебой приглашать партизан угоститься перед уходом. Боголюбов раздал листовки, взглянул на часы. Время позволяло задержаться еще на час, и партизаны, сопровождаемые женщинами, отправились в дом, что стоял наискосок. Только Боголюбов по просьбе прикованного к постели старика-хозяина дома задержался на несколько минут. Старик попросил оставить ему газету, которую читал им Боголюбов. Узнав, что это единственный экземпляр и потому оставить его нельзя, старик захотел хотя бы взглянуть на нее, подержать ее в руках. Дрожащими руками взял он газету, прочел вслух заголовок и несколько раз поцеловал его, приговаривая: «Правдушка наша родная, коли ж знова сможем тебя иметь?!» С волнением он вспоминал о том, как довелось ему побывать в Москве по сельским делам, как принимал его всероссийский староста Михаил Иванович Калинин...

С интересом слушал Боголюбов старика и не сразу обратил внимание на какой-то быстро нараставший шум. Когда же послышался отчетливый рокот моторов и он осознал надвигающуюся опасность, было уже поздно. На предельной скорости в деревню въехало четыре грузовика с немецкими солдатами. Машины подкатили к дому, где полчаса назад собирались крестьяне, резко затормозили, и соскочившие с них гитлеровцы стали окружать дом.

Боголюбов схватился было за автомат, но, взглянув на испуганные лица хозяйки и ее дочери, медленно опустил его. Он понял, что если станет стрелять, то погибнет не только сам, но погубит и всю семью старика. Он успел сунуть автомат и полевую сумку в стоявшую в сенцах кадку с дождевой водой, спрятать пилотку со звездочкой и снять с себя гимнастерку, прежде чем в хату ворвались фашисты, но выдать себя за местного жителя не удалось. Его скрутили и стали обычными для фашистов методами выпытывать у него, где находятся остальные партизаны и куда он дел свое оружие.

Было очевидно, что оккупанты прибыли по доносу, что нет смысла отпираться, и Боголюбов думал только, как отвести угрозу расправы от гостеприимной семьи старика. Подумал он и о том, что если сопровождавшие его товарищи не попали так же глупо, как он, в лапы врагов, то еще не все потеряно, надо только сделать так, чтобы они знали о его положении. И когда немецкий офицер еще раз ударил его, Боголюбов решил прикинуться простачком:

— Так я ж, господа, и пришел сюда за оружием... — и он экспромтом придумал, что здесь в одном месте, известном только ему, в дни отступления Красной Армии был закопан целый склад оружия и боеприпасов.

Немецкий офицер потребовал немедленно указать это место, и Боголюбова вытолкали на улицу. В окружении целого взвода солдат он медленно побрел в сторону дома, где должны были отдыхать его товарищи.

Тем временем разведчик Бавтута, пулеметчики Мартынов и Сидоренко, увидев на улице немцев, залезли на чердак и подготовились к круговой обороне. Они могли, конечно, попытаться задворками уйти из деревни, но, не зная ничего о судьбе политрука, без колебаний решили остаться и в случае надобности придти ему на помощь.

И вот с чердака они увидели приближающуюся к их дому толпу фашистов и среди них полураздетого, истерзанного Боголюбова.

— За нами, гады, идут, а стрелять нельзя! — с досадой произнес Мартынов, не спуская с прицела гитлеровцев.

— Повремени, успеем... — отозвался Бавтута.

По мере приближения всей группы партизаны заметили, что Боголюбов идет впереди один. Велико было их удивление, когда он решительно повернул к их дому.

— Сюда ведет!.. Неужто за нами? — сам себе не веря, сказал Сидоренко.

— Цыц! — одернул его Мартынов. — Политрука нашего не знаешь?..

А Боголюбов и в самом деле направился к воротам дома, где ждали его товарищи.

Молча наблюдали партизаны за происходящим внизу, прислушивались к доносившемуся галдежу, старались понять, что задумал политрук. Они увидели, что Боголюбов повел гитлеровцев в глубь двора, к плетню, отгораживавшему двор от гумна.

— Верно, хочет, чтобы мы ударили по фрицам с тыла! — догадался Бавтута.

— Стрелять? — нетерпеливо спросил Мартынов.

Но Бавтута не успел ответить, как политрук остановился, не дойдя до плетня. Остановились и немцы, обступили его полукругом. Один солдат отделился от группы и побежал обратно к хате. Еще издали он кричал:

— Лёпат, лёпат!.. Бистро давайт лёпат!

Хозяйка, видимо, не сразу поняла, что от нее требуют, и немец стал показывать жестами, что нужна лопата. Через минуту лопата была в руках Боголюбова.

— Расстреливать будут! — воскликнул Сидоренко.

— Нет, тут что-то не так! — ответил Бавтута — Расстрелять его они могли и там, где захватили.

— Да ведь и привел-то их сюда он сам, — недоумевал Мартынов.