Особое задание

— Почему? — недоуменно спросила Катя. — Что вы стоите, товарищи?!

— Успокойся, Катюша, — сдерживая волнение, сказал Антонов. — Ты объясни толком, что там сейчас делается?

— Ты скажи нам, Катька, — не удержался дед Игнат, — охранники-то, охранники, самое главное, как?

— Ой, деда, так я ж сказала, все там сейчас лопают, и охранники, и летчики… Скорее надо туда! Можно со стороны рва, что выходит к лесу. Знаете? Там мин нету. Ну что вы стоите? — Катя умоляюще взглянула на Антонова.

— Все это хорошо, Катюша, но что если за время, пока ты шла сюда, немцы спохватились, вызвали на аэродром воинские части, сменили охранников?

— Вот-вот, верно! — заметил один из разведчиков. — Подпустят, гады, к бункерам да как дадут…

— Ну как же вы не верите, товарищи! — Катя была готова расплакаться от досады. — Говорю вам, все сделано как надо… Если прибудет замена охраны, Людка выйдет нам навстречу и предупредит. Она сейчас там за всем следит. Понимаете? Мы договорились… Только надо скорее, ну!

Наступило молчание. Разведчики нетерпеливо смотрели на Антонова, а он напрасно пытался трезво обдумать возникшую ситуацию и невольно повторял про себя слова, сказанные доктором во время последней встречи; «А вас прошу… решительно, энергично поддержать!» Помедлив несколько секунд, он скомандовал:

— В ружье!

Уже на ходу Антонов приказал двум партизанам остаться с радистом для охраны, а сам побежал в голову колонны. Впереди бодро шагала Катюша, словно не она только что едва держалась на ногах….

* * *

В то самое время, когда партизаны-разведчики по команде «В ружье!» торопливо строились в походную колонну, немецкие летчики, получив от командования задание подвергнуть бомбардировке определенные квадраты намеченного объекта, как обычно, отправились ужинать. Спешили в столовую и охранники, только что освободившиеся от дежурства на сторожевых постах. Их сменили эсэсовцы, уже успевшие поужинать.

Все шло своим чередом: проверены моторы самолетов, заправлено горючее и масло, подвешены бомбы-великаны. Тяжелые бомбардировщики «Юнкерсы» и «Хейнкели» были в полной готовности к старту. Но время шло, а экипажи не появлялись у своих машин. Летчики и штурманы, механики и охранники, прилегшие отдохнуть перед вылетом, один за другим погружались в глубокий сон…

Те немногие немцы, которые по каким-либо причинам не успели поужинать, сразу поняли, что этот сон — явление не случайное. Вначале они попытались сами привести в чувство уснувших летчиков, но когда выяснилось, что всю охрану аэродрома постигла та же участь, подняли тревогу.

К аэродрому устремились машины с медицинским персоналом и, конечно, с гестаповцами. Прибыв на аэродром, гестаповцы прежде всего нагрянули в пищеблок, чтобы допросить персонал столовой и кухни. Но увы! И здесь почти все погрузились в сон. Бодрствовали лишь русская девушка-судомойка и инвалид истопник. Во время допроса немец-инвалид упомянул о том, что днем к судомойке приходила какая-то девушка, что в руках у нее была обыкновенная хозяйственная сумка, что она околачивалась здесь довольно долго и ушла, когда ужин был почти готов.

Гестаповцы учуяли в этой встрече что-то подозрительное. Начали допытываться у Люды, как зовут ее подругу, где она сейчас, зачем приходила и что было у нее в сумке?

Люда не отрицала, что девушка приходила, назвала ее имя и сказала, что она хотела устроиться на работу в столовую.

— Когда она ушла? — спросил гестаповец.

— Да вскорости… еще во время обеда, — ответила Люда, не подозревая, что гестаповцам уже известно, что Катя оставалась около кухни почти до начала ужина.

Люду подвергли самым изощренным пыткам, но вырвать у нее признание не удалось. Истекая кровью, девушка продолжала молчать. Порою она теряла сознание, тогда палачи приводили ее в чувство, обливая холодной водой, и снова допытывались, снова истязали. Не выдала Люда и русского доктора, которого вдруг увидела, придя в себя после очередной экзекуции. Морозов прибыл на аэродром вместе с немецкими врачами, поднятыми по тревоге и доставленными сюда на машинах. Его вызвали вместе с врачом-немцем, чтобы они разбудили шеф-повара.

Морозов обомлел, увидев истерзанную Люду. «Почему она здесь? Ведь я наказал Кате уйти к партизанам вместе с ней. Неужели и Катю перехватили?» Тревожные мысли доктора прервал грохот взрыва, донесшийся с аэродрома. Вслед за ним в разных концах аэродрома возникла беспорядочная стрельба. Гестаповцы, пытавшие Люду, бросились к окнам, приподняли маскировочные занавески и… отшатнулись в ужасе: там, где стояли самолеты, полыхало пламя…

* * *

…Катя подвела партизан к островку кустарника. Люды здесь не было. Значит путь свободен. Поблизости брал свое начало глубокий ров, отделявший аэродром от заросшего сухим бурьяном и жидким кустарником поля. Бесшумно спустились разведчики в ров и, держа наготове оружие, стали медленно продвигаться вперед. По расчетам Кати, надо было пройти метров пятьдесят-шестьдесят, чтобы миновать угловой блиндаж. Но вот она остановилась. По знаку Антонова разведчики тоже остановились и залегли.