Особое задание (сборник)

Среди нас, большевиков, кроме меня - председателя союза, были Ф. М. Морозов, Д. К. Дригалин, А. М. Кудрявцева, П. Г. Бобыльков, Д. К. Панарин и еще кое-кто из товарищей.

В нашу задачу входило разоблачить в глазах собравшихся контрреволюционное нутро максималистов и объяснить, что МЧК при аресте максималистов, как и во всех подобных случаях, исходит только из степени виновности людей перед революцией. Причем ни максималистам, пи анархистам, как и меньшевикам и эсерам, из этого революционного правила не делается исключения. Всякий, поднявший руку на Советскую власть, получит по заслугам, а тот, кто лишен свободы ошибочно, будет освобожден без какого-либо ущерба.

Политический бой с максималистами и анархистами продолжался почти весь день. С их стороны главными ораторами были члены центрального совета и другие вожаки, главным образом интеллигенты. На нашей стороне кроме нас, коммунистов-пищевиков, выступал П. Г. Смидович как представитель Московского комитета партии, правда вскоре уехавший по срочному вызову.

Опираясь на специально подобранный состав митинга, максималисты хотели во что бы то ни стало протащить резолюцию, в которой осуждалась Советская власть и всячески поносилась ЧК за то, что посмела арестовать главарей максимализма, невинных, как голубица.

В резолюции выдвигались и другие политические требования, как, например, включение в состав правительства представителей социалистических партий, находящихся в оппозиции, освобождение арестованных социалистов, независимо от причин ареста, отказ от красного террора, проводившегося Советской властью в качестве ответной меры против белого террора, и т. п. Причем, нисколько не осуждая террористические акты в отношении руководителей Коммунистической партии и Советского правительства, наши противники требовали не применять смертной казни к главарям контрреволюции.

Мы добивались отклонения их резолюции и предлагали выбрать комиссию, чтобы послать ее в МЧК для ознакомления с причинами ареста максималистов и о результатах доложить митингу. Отстаивая такое предложение, коммунисты исходили из того, что большинство участников митинга введено в заблуждение и что они, рассуждая не предвзято, а по-честному, согласятся с разумным предложением - вначале выяснить обстоятельства дела, а потом уже принимать решение.

После того как каждый из нас выступал по нескольку раз с опровержением доводов противника и с защитой нашей точки зрения, когда обе стороны были уже "в мыле", митинг принял предложение коммунистов о посылке комиссии в МЧК. Комиссия должна была отправиться туда немедленно, а участники митинга оставались ждать ее возвращения и доклада.

Теперь спор разгорелся по вопросу о составе комиссии. Максималисты и анархисты предлагали включить в комиссию больше своих вожаков и меньше рядовых рабочих, понимая, что последние будут более объективны при ознакомлении с причинами ареста. Коммунисты настаивали на том, чтобы ввести в комиссию главным образом рабочих.

В результате горячей и продолжительной полемики нам удалось убедить участников митинга в целесообразности нашего предложения. Комиссию избрали из 11 человек, в том числе 9 рабочих и 2 руководителя. Вошел в нее и я, а от максималистов - Е. Н. Забицкий [Через год Забицкий перешел в РКП (б) и стал активно работать в ее рядах], член их центрального совета. С согласия всех членов комиссии я и Забицкий стали равноправными ее председателями. Мне было поручено договориться с МЧК о приеме комиссии.

Заместитель председателя МЧК В. Н. Манцев [Председателем МЧК первое время был председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский] был уже ранее уведомлен Московским комитетом партии о существе дела, знал он о митинге и из других источников.

По телефону я договорился, что комиссия будет принята немедленно. Комиссия отправилась в МЧК, а участники митинга, устроив перерыв, стали дожидаться ее возвращения. Это было примерно в 4 часа дня.

Если вспомнить, что митинг открылся в 9 часов утра, а в 4 часа дня люди не желали расходиться и решили ждать нашего возвращения из МЧК, - станет ясным, какого накала достигли разгоревшиеся страсти и в каком возбужденном состоянии находились собравшиеся.

Московская чрезвычайная комиссия помещалась на Лубянке, 14, в зеленом двухэтажном здании, вдававшемся в глубь двора. Нас пропустили по предъявленному мной списку, даже не проверив трудовых книжек, служивших в то время вместо паспорта.

Манцев принял членов комиссии в зале заседаний вежливо и просто. Усадив всех за большой стол, накрытый зеленым сукном, он попросил присутствующих рассказать о цели прихода и спросил, что их интересует по делу арестованных максималистов.

Забицкий в пространной речи изложил принципиальные расхождения максималистов с Советской властью, а следовательно, и с большевиками по основным политическим вопросам, а также выразил возмущение арестом лидеров своей партии. В заключение он потребовал от имени рабочих, собравшихся на митинг, немедленного освобождения арестованных и снятия с них пятна врагов революции.