Особое задание (СИ)

В данный момент я занимался корешком третьего тома, пытаясь решить нелегкую задачу — хватит ли мне вон того кусочка кожи, или не жмотничать, а отрезать от большого куска? Решив, что экономить не стоит, иначе корешок «поведет», взял в руки нож, который я специально сконструировал для разрезания кожи: косое лезвие, очень остро заточенное. Отчего-то у моего предшественника не оказалось в инструментах ни одного ножа!

— Аксенов? — услышал я незнакомый голос.

В дверном проеме моего закутка стоял незнакомый парень лет двадцати двух —двадцати пяти, в изрядно перепачканном полушубке, пропахшем вонючим дымом, с небритой физиономией, покрасневшей от ветра и костра. Две недели назад я выглядел нисколько не лучше.

— Слышал, тебе вопрос задали?

Ничего себе! Это кто у нас такой борзый?

— А ты сам-то, кто будешь, мил-человек? — поинтересовался я, расстилая на верстаке кусок кожи.

Незнакомец, нервно оглянулся — в читальном зале, конечно же, сидели люди, снизил голос до шепота.

— Я от Александрова! Ты поступаешь в мое полное распоряжение! — в приказном тоне сказал парень.

— А кто такой Александров? — поинтересовался я. — И что ты за хрен такой, чтобы я к тебе в услужение пошел?

—Ты что, дурак, или прикидываешься? — начал закипать незнакомец. — Тебе четко сказано — от Александрова. И не в услужение, а в распоряжение!

Я промолчал, а потом резанул по куску кожи. Ишь, какой молодец! Сумел отрезать на глаз, без линейки, ровнехонько!

— Слышь, мил-человек, иди-ка ты отсюдова и не мешай людям работать, — посоветовал я. — Ходят тут всякие, а потом книги пропадают.

Парень начал свирепеть, но сдержал себя. Посмотрев в зал — народу еще прибавилось, Архангельск город читающий, пробормотал с угрозой в голосе:

— Ладно, пожалеешь!

После этого незнакомец исчез.

Манеры, как у чекиста из заштатного города, привыкшего, что при имени его начальника на людей нападает оторопь. Вологда — не заштатный город, а Александров, начальник Вологодского губчека — не самая маленькая фигура даже в масштабах Всероссийской чрезвычайно комиссии, но посылать ко мне своего человека он не имеет права, равно как и вообще не должен знать о моем существовании.

Обо мне знает четыре человека в Москве и двое в Особом отделе Шестой армии. Но Особый отдел не подчиняется губчека, да и ребята не знали моего имени. Для них я просто один из тех, кого переправляли на другую сторону.

То, что в Северном крае не я один занимаюсь разведкой, это понятно. Архангельское подполье, подчинявшееся напрямую Москве, по мере сил добывает свою информацию. А есть еще и Шестая армия, ее Особый отдел, в задачи которого входит разведка и контрразведка. Насколько я знаю, основная деятельность моих коллег протекает в прифронтовой полосе, среди перебежчиков из белой армии и жителей деревень, вынужденных уходить от преследований со стороны односельчан, заподозривших их в симпатиях к красным. Взамен убежища они делают карты местности, рассказывают о последних событиях. Другое дело, что эти события отстают по времени, да и происходят на незначительных участках.

А еще есть командарм Шестой армии, товарищ Самойло Александр Александрович, бывший генерал-майор Генерального штаба, после Октября перешедший на нашу сторону и возглавлявший военную комиссию делегации в Брест-Литовске, начальник штаба товарища Кедрова, когда тот возглавлял Северо-Восточный участок отрядов завесы, а ныне ставший командующим Шестой армии. Я бы не удивился, если бы Александр Александрович, не довольствуясь донесениями Особого отдела, направил в Архангельск еще и свою личную разведку. Чем больше источников информации — тем лучше.

Хотя, нет. Личная разведка отпадает. Самойло, хотя и на хорошем счету у Советской власти, но это не отменяет его генеральского прошлого, и у него есть товарищ Кузьмин, член РВС, которому надлежит присматривать за своим командующим. А коли генерал начнет осуществлять какие-то самостоятельные шаги к засылке своих людей в тыл белых, его могут не так понять, или вообще не понять.

Свою разведку может осуществлять и Вологодская губчека. Мало ли, какие у них интересы? Возможно, им интересно узнавать о контрреволюционных выступлениях в губернии «из первых рук», а не пользоваться данными «особистов».

В принципе, во всем этом нет ничего страшного. Может быть некоторая неразбериха, межведомственные склоки и даже стычки, но, в целом, как уже говорилось выше — чем больше источников, тем объективнее информация.

Другое дело, что приказывать мне сейчас может только один человек — Михаил Сергеевич Кедров. Переподчинить может, да, но для этого требуется сообщить мне специальное кодовое слово. Одно только слово и я целиком, с потрохами, в распоряжении посланника. Покамест, даже если явится курьер и сообщит, что его прислал товарищ Дзержинский или даже сам Троцкий, я волен посылать оного курьера куда подальше.