Особые обстоятельства

Тощий. Вихрастый. Короткие темные кудри прилипли к вспотевшему лбу. Глаза — зелёные, как у матери. Большие уши прикрыты специально отращенными волосами. Тонкий нос, узкие бледные губы, неожиданно — "волевой" подбородок. Руки в мозолях. Тренировался день и ночь? Глупо, шпаги сейчас уже никто не носит. Хотя… Пистолет? Вон и порезы есть.

Нис был неказистым, не выглядящим сильным. И тем не менее, вот такой весь хиленький и восторженный, юноша не истерил, послушно сидел в кресле, обливался потом и, сжав зубы, отвечал на вопросы. Отвечал честно и себе во вред. Отвечал не так, как должен был.

И Димитрий тоже спросил совсем не то, что до́лжно спрашивать в таких случаях.

— А если окажется, что ниса — не чиста?

Славен вскочил. Вот теперь нить ненависти полезла наружу сама, пожирая все иные мысли и чувства.

— Я убью его. Если он заставил ее делать что-то бесчестное, я убью его, клянусь!

— Сядь, — переполошились мать, — ты на ногах не стоишь.

Юноша обернулся, схватил мать за руки.

— Ты должна о ней позаботиться. Обещай мне. Обещай, что она будет тебе дочерью, а Милице сестрой в любом случае!

— Я тебе давно наобещала столько относительно этой девицы, что впору идти к ней в рабы! — сказала Радомила. Было заметно, что опасное увлечение сына ей не по нутру. Но также было очевидно, что она выполнит любой наказ Славена. И не потому, что слаба, а потому что любит своих детей, даёт им свободу выбора и готова терпеть боль этой свободы вместе с ними. Действительно, удивительная женщина. Такой залезть в душу будет непросто. Да и надо ли? Глупый Славен все сам расскажет. Димитрий теперь знал это точно.

— Я убью его! — прошептал Славен, падая обратно в кресло. Димитрий устало подумал, что в этом, наверно, и кроется разница между нисом Бель и нисом Аль: первое, что подумал про жену тогда ещё юный нис Бель — что она ему изменила; Славену даже не пришло в голову, что невеста может отдаться другому сама. Если было — значит, не по ее воле. Аксиома, не требующая подтверждения. Глупость? Или та самая, настоящая любовь?

— Не волнуйтесь вы так. Я просто спросил. Хотелось увидеть реакцию. С вашей возлюбленной все в порядке, ей ничего не угрожает.

— Совсем ничего, — успокоился немного юноша. — Всего лишь удары указкой по рукам. Или розгами по спине. Ни за что. Ведь большинство причин — выдуманные. Ее вины нет, а ей больно. Просто, потому что её отец — деспот и слабовольное ничтожество.

Ну, если старый нис и ничтожество, то отнюдь не слабовольное.

Вернулся Вито с листками в руке. Димитрий взял их, бегло просмотрел, затем кивнул парнишке:

— Зови квартального. Повезём.

Нис Аль встал.

— Везите-везите! — сказал он с вызовом. — Вы же орудия справедливости!

Славен пытался говорить с насмешливым презрением, но голос его все равно дрогнул, он покачнулся и мать подхватила его под локоть.

— Не надо, матушка, я сам. Берегите себя и Милицу. Простите нерадивого отпрыска, принес я беду в наш дом.

— Славен-Славен, — расчувствовалась мать и обняла сына. — Все будет хорошо. Только помни о том, что надо быть разумным. Говори поменьше. Жди адвоката. Ты за нас в ответе, не забывай. Ты нам нужен.

— За что должен — за то отвечу. Но о вас позабочусь, матушка.

Он почтительно поцеловал Радомиле руки и шагнул следом за квартальным. Следующим вышел непривычно молчаливый Вито. Димитрий попрощался и покинул дом последним.

Все казалось насмешкой, издёвкой, жутко неправильным. Он рисовал себе совсем другой образ подозреваемого. Смешно, но выходит, что проводившие ритуал призыва — действительно, люди неплохие. Хранитель музея — погруженный в научные исследования, подкармливающий бездомных зверей. Служанка — добрая, опекающая детей, судя по оговоркам опрошенных, поддерживала сестер нис Бель в доме их отца. Возможно, именно она помогала влюбленным обмениваться записками с теми самыми "вульгарными" стишками. Газетчик пишет статьи, обличающие несправедливость, за что его периодически бьют. Нис Аль оказался пылким, нетрусливым молодым человеком с благородными порывами. Можно и нужно копать глубже, но на первый взгляд — удивительное единство недурных людей. У Димитрия даже чесались мочки ушей и кончик носа, настолько хотелось во всем разобраться, унюхать истину, что и как произошло. И зачем.

Зачем — особенно.

В здании отдела правопорядка царил хаос. Квартальные, сыщики и прочий люд хаотично двигались туда-сюда. В эпицентре этого движения непоколебимой статуей стоял сид Урд. Завидев процессию, он шагнул в сторону. Димитрий, отправив ниса с квартальным и Вито в кабинет к Цветане (не придумал, куда ещё его можно пока определить), подошёл то ли к своему начальству, то ли к подчинённому — с этим вопросом они оба ещё не определились.

— Желаю здравствовать, сид Урд.

Мужчина отмахнулся.

— Вы действительно арестовали ниса Аль?

— Да.