Особые отношения (Не покидай меня)

Принимая в расчет то, что ты угрожала лишить жизни нашего сына — вкупе с полным отсутствием у тебя материнских чувств после его рождения, — я нахожу странным, что, ты в своем письме упрекаешь меня в предательстве. Ведь в действительности это ты предала невинное дитя, ты — и никто иной.

Касательно же обвинений в том, что я не хранил тебе верность в период твоей беременности, хочу указать, что Диана Декстер была мне близким другом на протяжении многих лет. Как друг она и пришла на помощь, когда твое психическое здоровье во время беременности стало внушать серьезные опасения. Наша дружба переросла в нечто большее лишь после резкого ухудшения твоего состояния, повлекшего ряд безответственных, опасных выходок, угрожавших безопасности нашего ребенка.

Трудно представить себе лучшую приемную мать для моего сына, чем она, — благодаря ей в настоящее время Джек ни в чем не нуждается, а главное, растет в безопасной, спокойной обстановке, столь необходимой для ребенка в раннем возрасте. Разумеется, я сознаю и не отрицаю, что необходимо считаться с твоим — как матери Джека — мнением при принятии любых решений относительно его будущего. Но до тех пор, пока я не буду совершенно уверен, что ты более не представляешь для него опасности, я не могу с тобой «встретиться, чтобы поговорить». Искренне надеюсь, что ты находишься на пути к полному восстановлению психического здоровья и уже начинаешь осознавать последствия своего поведения, столь безответственного и разрушительного по отношению к нашему сыну. Пойми: я отнюдь не испытываю к тебе неприязненных чувств и искренне желаю тебе только добра в твоей будущей жизни.

Искренне твой,

Тони.

Копия: Джессике Лоу, Уондзуорт, Мин. здравоохранения и социального обеспечения.

Я читала это письмо, и руки у меня ходили ходуном. Первым делом я отправила его по факсу Найджелу Клэппу, а потом отправилась к Джулии за сочувствием.

— Ты же понимаешь, это написано его адвокатом, — участливо сказала она, готовя для нас кофе.

— Точно так же, как и мое письмо.

— Но в твоем, по крайней мере, звучал твой собственный голос. А это послание… местами оно звучит ужасно ханжески… Вот хоть здесь: «Это ты предала невинное дитя, ты — и никто иной». Нет, ты подумай, ну кто в наши дни изъясняется таким языком?

— Да уж, стиль совсем не типичен для Тони — я ведь знаю, у него проза рубленая, лаконичная. И он никогда не вдавался в подобные сантименты: «..я отнюдь не испытываю к тебе неприязненных чувств и искренне желаю тебе только добра». Он как раз испытывает ко мне откровенную неприязнь и только и мечтает, чтобы я как можно скорее попала под автобус.

— Это развод. А развод — это всегда потоки грязи.

— Особенно когда так много поставлено на кон.

Вечером мне позвонил мистер Клэпп:

— Э… по поводу письма вашего супруга…

— Меня оно расстроило, — сказала я.

— О… в самом деле?

— Да, потому, что этот мерзавец вывернул наизнанку все, о чем говорилось в моем письме. И еще потому, что это позволило ему в письменном виде заявить, что он «спасал» нашего сына… а это не только чистейшая ложь, но еще и ужасно обидно.

— Да, теперь я понимаю… э… почему вас могло расстроить это письмо. Но в отношении вреда, который оно может нанести… мы получили в точности то, чего я и ожидал.

— Серьезно?

— О да, я говорю вполне серьезно. Это то, чего я ожидал и на что рассчитывал.