Особые поручения: Пиковый валет

Скривившись, Фандорин постучал себя костяшками пальцев по лбу и захлопнул дверь.

Анисий же тем временем рассматривал смушковую шапку, зачем-то оставленную фальшивым полицейским. Шапка была как шапка, только с внутренней стороны к подкладке была прицеплена игральная карта: кокетливо улыбающийся паж в шляпе с пером и обозначение пиковой масти.

— Но как? Откуда? — пролепетал Анисий, потрясенно глядя на разъяренного Фандорина. — Как вы догадались? Шеф, вы — самый настоящий гений!

— Я не гений, а остолоп! — сердито огрызнулся Эраст Петрович. — Попался, как в три наперстка! К-клюнул на куклу, а главаря упустил. Ловок, мерзавец, ох ловок… Вы спросили, как я догадался? Тут нечего и догадываться. Я ведь говорил вам, что ни в какие игры, тем более основанные на везении, никогда не п-проигрываю. Когда билет оказался пустой, я сразу понял: это афера. — И, немного помедлив, добавил. — К тому же, где это видано, чтобы в венецианском палаццо был к-каретный подъезд? В Венеции и карет-то нет, одни лодки…

Анисий хотел спросить, откуда шеф понял, что тут замешан именно «Пиковый валет», но не успел — надворный советник в сердцах вскричал:

— Что вы все разглядывате эту чертову шапку? Что в ней такого интересного?!

ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН

Чего он терпеть не мог — так этой загадок и необъяснимостей. У каждого события, даже у выскочившего на носу прыщика, есть своя предыстория и причина. Просто так, ни с того ни с сего, на белом свете ничего не происходит.

А тут вдруг — силь ву пле — отлично разработанная, красивая, да что там скромничать, гениальная операция лопнула, да еще безо всяких видимых резонов!

Дверь кабинета, противно скрипнув, приоткрылась, в щели показалась мордашка Мими. Момус сдернул с ноги кожаную туфлю и свирепо метнул, целя в золотистую челку — не лезь, не мешай думать, но створка проворно захлопнулась. Он яростно взъерошил волосы (во все стороны полетели папильотки) и, грызя чубук, заскрипел медным пером по бумаге.

Бухгалтерия выходила мерзостная.

По примерному подсчету выручка от лотереи к концу первого дня составила от семи до восьми тысяч. Касса арестована, так что это прямой убыток.

За неделю, разогнавшись и набрав скорость, лотерея должна была по самой скромной оценке дать тысяч шестьдесят. Дольше тянуть было нельзя — съездит какой-нибудь нетерпеливый обладатель парижской виллы полюбоваться на свой выигрыш и увидит, что под панталонами цвета «пылающее сердце», то бишь под плащаницей, совсем не то, что он думал. Но уж недельку-то точно можно было пыльцу пособирать.

Итак, упущенная прибыль — шестьдесят тысяч, это минимум миниморум.

А безвозвратные затраты на подготовку? Ерунда, конечно: аренда бельэтажа, печатание билетов, экипировка. Но тут дело принципа — Момус остался в минусе!

Опять же «болвана» взяли. Положим, знать он ничего не знает, но нехорошо, неаккуратно. Да и жалко старого дурака, спившегося актеришку из Малого театра, за несчастные тридцать рублей аванса будет теперь блох в каталажке кормить.

Жальчее всего было великолепной идеи. Моментальная лотерея — это же прелесть что такое! Чем нехороши надоевшие мошенничества, называемые лотереями? Клиент сначала платит деньги, а потом должен ждать тиража. Тиража, которого, заметьте, не увидит. Почему он должен верить на слово, что все честно и чисто? Да и много ли любителей ждать-то? Люди, как известно, нетерпеливы.

А тут на тебе — сам, своими руками достаешь красивенький, хрустящий билет в рай. Ангелочик манит тебя, соблазняет: не сомневайся, мол, Лопух Дуралеич. Что тут может быть, под этой заманчивой картиночкой, кроме полного для тебя удовольствия? Не повезло? А ничего, ты еще разок попробуй.

Ну и детали, конечно, важны. Чтоб не просто благотворительная лотерея, а европейская, евангелическая. Иноверцев православные не жалуют, но в денежных делах доверяют им больше, чем своим — это факт известный. Чтоб устроить не где-нибудь, а в Попечительском совете по призрению. Чтоб реклама в полицейской газете. Во-первых, москвичи ее любят и охотно читают, а во-вторых, кто ж тут нечистую игру заподозрит? Опять же городовой у входа.

Момус сорвал папильотку, потянул прядку со лба к глазам — рыжина почти сошла. Еще разок промыть, и отлично будет. Жалко, волосы на концах выцвели и секутся, это от частого перекрашивания. Ничего не поделаешь — такая профессия.

Снова скрипнула дверь, Мими быстро проговорила:

— Котик, не кидайся. Принесли то, что ты велел.

Момус встрепенулся.

— Кто? Слюньков?

— Не знаю, противный такой, с зачесом. Которого ты на Рождество в винт обчистил.

— Зови!