Особые приметы ангела

– Меня? Вероника? Нет... С чего ты взял?

– Тогда что у тебя? – теряя терпение, сказал Макар. – Говори быстро.

– У меня... водка есть. И коньяк. Приезжай, посидим... Мне так хреново!

– Сочувствую. Но у меня дел по горло. Пей один.

– Не могу один. Ну, тогда приезжай, когда освободишься. Заночуешь у меня, места много...

– Слушай, ты мужик или консервная банка? – разозлился Макар. – Найми телохранителей, если тебе хреново и не можешь пить один.

– Если б ты знал, каково сидеть взаперти одному. – Севастьян, кажется, опять набрался, судя по нетвердой речи. – Ну, хоть возьми меня в подмастерья, я пригожусь, чай, не дурак.

– Давай потом поговорим?

– Когда? Когда? – проявил нетерпение Севастьян. – Я должен ждать неизвестно чего, да? А ты представь, каково мне сейчас! Неужели трудно найти мою бывшую жену? Ты же думаешь, что она стреляла в меня, так?.. Молчишь? Ну и черт с тобой. Я сам буду ее искать. И найду, вот посмотришь. Мне надо с тобой поговорить, у меня есть план. Между прочим, гениальный. Приедешь?

– Не знаю. Не сегодня. Я позвоню. – Кинув трубку на сиденье, Макар выругался и завел мотор. – В няньки меня решил записать, козел. План у него! Нашелся самый умный. В подмастерья просишься? Будешь подмастерьем. Посажу тебя за руль, и жди пули в лоб, раз тебе не сидится дома.

А стреляли в Севастьяна и Дениса из одного пистолета – просветил его эксперт. Сомнений нет – стреляла одна рука. В восемь она выстрелила в Севастьяна, а в половине первого ночи в Дениса, из чего следует, что стрелок следил за Алиной с Денисом и Севастьяном. Но как? Не раздвоился же он, вернее, она. А раз она, то это настоящая Вероника стреляла, кто-то помогал ей вести наблюдение. Макар забеспокоился: если она такая ловкая, то наверняка знает местонахождение Алины, а это опасно. Придет Вероника к сестре, та сдуру ей откроет... Макар позвонил подопечной:

– Алина, если ваша сестра вздумает явиться к вам...

– Ко мне? Вы полагаете, это возможно?

– Ничему не удивлюсь. То я прошу, нет, требую, ни при каких обстоятельствах не открывайте ей, даже если она умирать будет под дверью. А сразу звоните мне, постарайтесь задержать ее, дескать, замок заело. Я тотчас приеду.

– Хорошо.

– Ответ не годится.

– Какой же ответ вы ждете?

– Клятву. Самую страшную. Клянитесь собой, Денисом, дочерью.

– Хорошо, клянусь.

Она явно смеялась, хотя Макар ничего не слышал, только ему было не до смеха:

– И на балкон не выходите. К окнам не подходите. Сестричка письмо написала?

– Нет.

– Посмотрите почту после трех, думаю, она напишет. До вечера. Вечером приеду.

Он собрался бомбить начальство, чтоб ему позволили заняться поиском местожительства старушки, как вдруг нечаянно свалилась удача: не пришлось напрягаться. Неизвестная старушка стала известной.

Вооружившись советом Макара прочесать поликлиники в районе «Интуриста», оперативники очень неплохо поработали. Карточки больных и здоровых просматривать не стали – это дохлый номер, а обратились непосредственно к главврачам. Те откомандировали их к терапевтам, ведь сначала лечащий врач имеет дело с больным, потом отправляет его к врачу узкой специализации за более точным диагнозом. Разумеется, было потрачено много времени, пока они не вышли на терапевта, которая по набору заболеваний предположила, что пациенткой может быть Гришина, пенсионерка. А набор внушительный: диабет, эмфизема, язвенный колит, панкреатит. Последнее, что беспокоило Гришину, – глаза, диагноз, поставленный окулистом, блефарит. Именно заболевание глаз в сочетании с остальным набором и породило у терапевта мысль, что это ее пациентка. Оперативник не прихватил фото убитой, поэтому предложил поехать на опознание, впрочем, даже если б у него и была фотография, опознание все равно провели бы. Все сошлось: Гришина Любовь Прохоровна, действительно проживающая неподалеку от «Интуриста».

Макар схватил адрес, фотографию убитой и помчался к месту жительства Гришиной. Въехал в такой же квартал как тот, где проживала Ида, то есть здания с внешней стороны улицы были монументальные, а внутри квартала – убогие. Строительные фирмы воюют за то, чтоб снести их и выстроить жилые дома, но уже не для простых смертных, ведь это центральный район.

Макар поднялся по внешней лестнице на длинную террасу с многочисленными квартирами. На звонок никто не вышел, Макар и не рассчитывал, что у Гришиной еще кто-то живет, иначе давно от родственников поступило бы заявление в милицию о пропаже старухи. А вот ее соседка, столетняя и неопрятная грымза, ему открыла. Макар умел нравиться старушкам уже тем, что вначале терпеливо выслушивал жалобы на соседей, правительство, врачей, родственников, иногда из жалоб черпал нужную информацию. Так получилось и на этот раз. Когда старушка дошла до жалоб на Гришину, что кормит ее кошек, он позволил себе перебить:

– А Гришина не вернется домой.

– Как это так? – сморщилась она. – Мне всю жизнь прикажете кошек ее кормить? Они же жрут как прорвы.

– Вашу соседку убили дней десять назад. Я пришел узнать, родственники у Гришиной есть?