Особые заслуги

— Вот вы сказали, — обратился он к поручику, — что наши дети подслушивали переговоры этих... этих злоумышленников, в том числе и того, из ФРГ. Так по какому же они... эээ... переговаривались?

— По-польски! — рассмеялся поручик. — Самое смешное — именно попольски! Все они прекрасно владеют польским. Американец не знает немецкого, а немец — английского, вернее, английский немного знал, но не мог понять его американского диалекта. И в результате всем им легче всего было общаться между собой по-польски. К тому же, дополнительный камуфляж на случай, если бы кто ненароком их разговор подслушал. Не догадался бы, что это иностранцы.

— А вот наш Хабр сразу догадался! — с гордостью сообщила Яночка.

— Ага, вот еще о чем я хотел спросить, — подхватил ее отец. — Потому что этого тоже никак не могу понять. Я знаю, разумеется, что наш Хабр потрясающе умен, но все-таки сомневаюсь в том, что он знаком с Уголовным кодексом. Вот и ломаю голову, с чего это он заинтересовался кладбищем. Ведь если бы не он...

— Думаю, я догадался! — радостно вскричал поручик, опередив детей, которые хотели непременно что-то объяснить про их Хабра. — Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пес обладает фантастическим чутьем, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живет с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции — в общем, состояние чувств. А тот американский поляк... ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен — каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать — в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошел с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого все началось.

— А на кладбище встретился с Лысым, — добавила Яночка. — Помнишь, он тогда еще хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?

Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.

— А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял... как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряженных человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.

— Вот это как раз для меня понятно, — произнес довольный пан Хабрович. — Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра — если в данном случае вообще позволительно применить это слово — именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пес по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всем, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга — я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду... млекопитающих.