Особый дар

— В ходе экспериментов выяснилось, что Пьер не может читать мои мысли, когда я нахожусь под воздействием антипсихотропа. Однажды мне даже удалось незаметно подкрасться к нему сзади и напугать — обычно это было невозможно.

Я посмотрела на него с каким-то смешанным чувством, потом с удивлением поняла, что испытала облегчение.

— Значит, благодаря Жульену мы теперь неуловимы?

— Exactement.[20]

Полотенца нигде не оказалось. Арманд вытер руки о древнюю кухонную занавеску, насколько это было возможно, и тоже сел за стол.

— Даже если Пьер прямо в вертолете пролетал над нами. Я на несколько часов стал пуст, как орех.

— Да, возможно, он сидел в одном из вертолетов, которые мы видели.

— Да. И, может быть, поэтому они пролетели дальше.

— Супер, — сказала я. — Здорово, да?

Наверное, это прозвучало не слишком восторженно, но к большим душевным сопереживаниям я была просто не способна.

— В любом случае у нас есть время передохнуть, и мы можем с толком провести его, — сказал Арманд. Он запнулся и посмотрел задумчиво перед собой, как будто то, что он сказал, навело его на какую-то мысль, которую он стал обдумывать.

— Неплохо было бы что-нибудь перекусить, — заметила я и взяла свою дорожную сумку, но из всего, что там оказалось съестного, была только палочка мюсли того сорта, который у нас в семье ест только мама.

Арманд достал уже почти пустую упаковку кексов и высохший мандарин, по которому сразу было видно, что время мандаринов уже давно прошло. Он отдал его мне.

— Можешь все съесть. Я не очень голоден.

Я вытащила палочку мюсли из упаковки и разломила пополам.

— И не думай отказываться. Это все можно здорово поделить на двоих. — Я до конца разорвала упаковку с кексами. — Вот смотри. Здесь еще два — каждому по одному.

Арманд больше не ломался, и мы разделили нашу скудную полуночную трапезу. Он молчал, и у меня не было желания разговаривать. Я рассеянно выжимала из оставшихся мандариновых корочек сок и смотрела, как крохотные капельки, шипя, сгорали в пламени свечей. По кухне распространился приятный цитрусовый аромат, который перебил своей свежестью все еще висевший в воздухе запах гнили.

Арманд молча смотрел на горящие свечи. Чугунная печка уютно потрескивала, и в щелки было видно, как внутри пышут жаром раскаленные угли. После сумасшедшего дня меня охватила усталость, которая с каждой минутой становилась все тяжелее, и я готова была уснуть прямо на этой древней, страшно неудобной, шатающейся табуретке.

— Здесь так уютно, — прошептал Арманд в нараставшую тишину.

Было действительно уютно. И так тихо, что в это едва можно было поверить.

— Мм, — пробормотала я.

— Может быть, мы все-таки от них оторвались.

— Мм, да, может быть.

Он медлил. Я чувствовала, что за этим что-то кроется, но была слишком уставшей, чтобы думать об этом.

— Ты знаешь, что здесь только одна спальня, — начал он в конце концов.

Я кивнула:

— Да.

Там стояла огромная двуспальная кровать с толстой периной, застеленная несколько десятилетий назад и с тех пор нетронутая. Сверху лежало серо-зеленое покрывало. Я вздрогнула от мысли, что покрывало было когда-то, вероятно, ярко-зеленым, а серое — только пыль.

— Там, конечно, ляжешь ты, — поспешил заверить меня Арманд. — Я посплю в гостиной на кушетке. Или сооружу себе на полу что-нибудь из подушек, без проблем.

Я внимательно посмотрела на него, наморщив лоб.

— О чем ты сейчас думаешь, можно поинтересоваться?

— Нет, так, ни о чем. Я просто подумал. Об этом ведь нужно договориться, да?

— Вообще, если честно, мне совершенно все равно. Я так устала, что могла бы уснуть на груде камней.

Арманд кивнул и заверил меня, что он чувствует себя точно так же.

Но что-то в его голосе, несмотря на всю мою смертельную усталость, заставило меня прислушаться. Я исподтишка посмотрела на него. С ним было что-то не то. Какое-то беспокойство, которое ему нужно было выговорить.

Я догадывалась, что это было. Беспокойство, к которому и я приложила руку.

— Ты думаешь сейчас о том, о чем мы разговаривали в поезде, не так ли? — сказала я наудачу.

Попала, «затоплен». Арманд прямо-таки вздрогнул и в ужасе посмотрел на меня такими выпученными глазами, что теперь мне кажется, он тогда решил, что я телепатка.

Но потом он кивнул и сознался:

— Да.

Я вздохнула. Значит, я угадала. Вообще-то я собиралась забыть этот неприятный эпизод как можно скорее, но такие вещи у меня никогда так просто не проходят.

— Мне очень жаль. Извини, — сказала я беспомощно. — Я имею в виду то, что я тогда сказала. Это было подло.

Арманд посмотрел на меня и заметно растерялся. Видимо, он думал о чем-то другом.

— Как? Что ты…? Ах, это. Нет, я теперь думал совсем не об этом. Забудь про то. — Он медлил. — Я думал о том, что я тебе сказал. Перед этим. Я тоже не должен был так говорить. Прости. Я имею в виду — я хотел найти слова, которые были бы не дешевым извинением. Только… Я хочу, чтобы ты знала…