Особый отдел и око дьявола

— Зато плотность нашего населения, мил-человек, уступает всем европейским странам, включая Исландию, — добавил он. — Какой отсюда следует вывод?

— Детей надо больше плодить, — ответил Цимбаларь, изрядно измотанный дорогой.

— И это тоже, — кивнул начальник милиции, столь пухлый, что детородные функции, наверное, уже утратили для него всякий интерес. — Но главный вывод, касающийся непосредственно тебя, мил-человек, состоит в том, что в условиях обширного и малонаселённого пространства каждый работник милиции обязан действовать инициативно и самостоятельно, не дожидаясь подсказок и понуканий сверху. На своём участке ты царь, бог и воинский начальник. Естественно, в рамках Конституции, основополагающих законов и приказов министерства... Вас в столице часто на совещания собирали?

— Да, считай, чуть ли не каждый день, — честно признался Цимбаларь.

— Во как! А здесь я вижу некоторых своих участковых от силы пять-шесть раз в году.

— Счастливые, — вздохнул Цимбаларь.

— Но лодыря гонять, мил-человек, мы тебе не позволим, — продолжал начальник. — У меня везде глаза и уши имеются. Если, скажем, запьёшь, я уже через неделю знать буду. — По-видимому, в его понимании это был чуть ли не минимальный срок, соответствующий городскому «завтра».

В ответ Цимбаларь осторожно заметил:

— Да ведь через неделю любой порядочный алкаш из запоя выйдет.

— Ты, мил-человек, наш контингент ещё слабо знаешь. Здесь такие штукари обосновались, что и на полгода запить могут... Но это к слову. А я веду речь касательно строгого контроля, который будет за тобой осуществляться.

— Это лишнее, — сказал Цимбаларь. — Трудолюбие и самодисциплина у меня в крови.

— Почему же тебя, такого хорошего, в нашу глухомань запёрли? — начальник лукаво прищурился. — Уж не в знак ли поощрения?

— Сюда я переведён по собственному желанию, согласно поданному рапорту.

— Кто же, мил-человек, этим рапортам верит? Лучше скажи, почему у тебя бровки обгорели и шевелюра в подпалинах?

— Паяльная лампа в руках взорвалась, — ответил Цимбаларь, даже не пытаясь придать своим словам должную убедительность.

— Не врёшь? — начальник погрозил ему пальцем, похожим на сардельку. — Намедни по телевизору сюжетец показывали, как столичные милиционеры на служебной машине въехали в ресторан. Назывался он, кажись, «Сорок градусов». А закончилось всё грандиозным пожаром. Тебя случайно среди тех орлов не было?

— Ресторан назывался «Сорок вольт», — поправил его Цимбаларь. — И когда туда въехали милиционеры, огонь бушевал уже вовсю. Пожертвовав служебной машиной, они спасли людей, находившихся внутри. Но лично я к этому делу никакого отношения не имею.

— Весело в столице живётся, ничего не скажешь! Но у нас ты в ресторан при всём своем желании не заедешь, — похоже, начальник не поверил ни единому слову городского пижона. — Во-первых, наши рестораны размещаются в бревенчатых лабазах, а во-вторых, никто, мил-человек, тебе машину не доверит.

— Как же участковому обходиться без транспорта? — вяло возмутился Цимбаларь.

— Да вот так! — начальник развёл руками. — Сам как-нибудь выкручивайся. Зимой в сани садись. Летом в бричку. Или верхом, коли умеешь. Туточки проезжих дорог — раз, два и обчёлся. Миновала нас железка, миновала нас и шоссейка. Да и бензин бешеных денег стоит. Зато сена и овса — хоть завались.

— Понятно. — Цимбаларь не собирался здесь долго задерживаться, тем не менее напустил на себя удручённый вид. — А какова криминогенная обстановка на участке?

— Нормальная, — беззаботно ответил начальник.

— Но я слышал, что в деревне... если мне не изменяет память, Чарусе регулярно случаются особо опасные преступления.

— Случаются, ну и что? В прошлом году — два, в позапрошлом — тоже два, а в позапозапрошлом аж три. Роста нет, и слава богу. Да и насчёт особой опасности ты загнул. В Чарусе на каждое умышленное преступление — три несчастных случая. Молва об этом, конечно, умалчивает. Происходит нагнетание. В том числе и в средствах массовой информации... Впрочем, если откровенно, мне эта деревня, как чирей на заднице. Все показатели портит. Но, с другой стороны, так с незапамятных времён повелось. Что ни год — какая-нибудь беда случается. То бригадир в проруби утопнет, то егеря собственные собаки разорвут... Есть же в природе заколдованные места! Вот и Чаруса туда же. Хотя в общем и целом деревня благополучная. И в смысле воровства, и в смысле бытовухи, и в смысле самогоноварения.

— Неужто самогон перестали гнать? — удивился Цимбаларь.

— Гонят, известно дело, но без целей реализации. Для личных нужд. А это, сам знаешь, уже совсем другая статья.

— Говорят, что мой предшественник погиб, — бухнув эту заранее заготовленную фразу, Цимбаларь хотел исподтишка проверить реакцию начальника. — Что известно о его смерти?

— Да всё то же самое. Ничего нового. Дело производством приостановлено. Но не прекращено! — Начальник опять погрозил пальцем, на сей раз неизвестно кому.

— Что за человек он был, если, конечно, не секрет?