Особый отдел и пепел ковчега

— Ну-ну... — Саркастически усмехнувшись, Кондаков вернул журнал директору. — За сохранностью документов нужно следить в оба... А вам, Кузьма Аверьянович, советую впредь на посту не бражничать. Даже за компанию с начальником. Добром это не кончится, попомните моё слово.

Заглянув для порядка в пустую сторожку, где под колченогим столом дремала вислоухая дворняга, Цимбаларь сказал:

— Похоже, что всё это дельце обтяпал господин Айрапетянц, царство ему небесное. Автокран загодя пригнал, сторожа на себя отвлёк, а потом ещё и компрометирующие документы уничтожил... Надо бы его по спецучёту проверить.

— Он, наверное, и не такие операции проворачивал, — заметил Кондаков. — Недаром ведь его на Новый год семью граммами свинца одарили...

— Надо бы с гражданином Шляминым ещё разок побеседовать, — задумчиво произнёс Цимбаларь. — В свете, так сказать, открывшихся обстоятельств.

— Давай, пока мы ещё здесь, — согласился Кондаков. — И у меня к этому могильных дел мастеру вопросы появились...

Шлямина они обнаружили практически в чистом поле, где тот лопатой подравнивал могильные ямы, загодя отрытые экскаватором. Занятый любимым делом, он проглядел приближающихся оперативников.

От абсолютно невинных слов: «Бог в помощь!» — Шлямин резко вздрогнул и перехватил лопату на манер бердыша.

— К чему такие жесты? — усмехнулся Цимбаларь. — Опасаешься кого-то?

Шлямин молчал, хмуро глядя на незваных гостей, но лопату всё же опустил.

— Землица-то здесь дрянная, — тоном знатока изрёк Кондаков. — Сплошная глина. Первым же дождём покойника зальёт... А каково маршалу Востроухову в его могиле? Может, там посуше будет?

Шлямин продолжал молчать, однако его глаза были полны тоской и ненавистью.

Цимбаларь, ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс:

— Странное дело... Когда я вижу в могиле человека, пусть даже живого, мне так и хочется закопать его. — Пинком ноги он своротил вниз целую глыбу тяжёлой глинистой земли.

— А я, наоборот, всегда хочу помочь ему выбраться наверх, — возразил Кондаков. — Так что не надо, гражданин хороший, смотреть на нас зверем.

Шлямин, которому и адресовалась последняя фраза, глухо сказал:

— Шли бы вы себе... Не мешали работать...

Цимбаларь, до этого в основном ухмылявшийся, немедленно напустился на него:

— Тебе, баклан, задали вполне конкретный вопрос: есть ли сырость в гробу маршала Востроухова? Вот и отвечай... Ты ведь туда заглядывал однажды. Если будешь отпираться, могу и точную дату назвать. Ночь с шестого на седьмое ноября девяносто восьмого года.

Поскольку Шлямин на эти слова никак не отреагировал, к обвинениям присоединился и Кондаков:

— Не надо отпираться! Нам доподлинно известно, что вскрытие могилы организовал бывший директор кладбища Айрапетянц. Он заранее пригнал автокран, а сам, пока вы занимались черной работой, отвлекал сторожа. Разве не так?

— Может, и так! — огрызнулся Шлямин. — Только в чём здесь моя вина? Я простой работяга! Мне директор приказал во вторую смену выйти, вот я и вышел. Считай, задарма всю ночь хребтину гнули. Получили по бутылке водки и по сотне баксов.

— Вас пока никто и не обвиняет. Расскажите всё, как было, — и дело с концом.

— Ничего я не буду рассказывать, хоть котлеты из меня делайте! — отрезал Шлямин. — Напарник мой, Никишин, сболтнул по пьянке лишнее, так его на следующий день машина сбила. При всём честном народе! Сначала сбила, а потом задним ходом вернулась и голову переехала, чтобы наверняка... Нет, я его ошибки повторять не собираюсь. Никто моих детей кормить не будет!

— В ту ночь, значит, вас всего двое было? — как бы между делом уточнил Кондаков.

— С директором трое! — воскликнул Шлямин. — Теперь я один остался.

— А те, другие... На которых вы работали... Сколько их было?

— У них самих и спрашивайте, если встретиться угораздит... Они свой интерес имели. Я же человек подневольный.

— Несанкционированное вскрытие могилы — это ещё цветочки, — продолжал Кондаков. — Хотя соответствующая статья в кодексе имеется. Но попутно ваша компания до полусмерти избила человека, который приходился маршалу побочным сыном. За это тоже отвечать придётся.

— Клянусь детьми, я его даже пальцем не тронул! — Задетый за живое Шлямин одним ударом загнал лопату в землю. — Это всё те, другие!

— Ты дурака-то не валяй, — с холодной улыбочкой молвил Цимбаларь. — Нам твои клятвы до одного места. При желании можно легко доказать, что травмы, полученные сынком маршала, нанесены именно твоей лопатой. Так и на шконку загреметь недолго. Уж тогда твои детки точно сиротами останутся. Годиков этак на пять-шесть.

— Бог вас накажет! Я месиловкой отродясь не занимался. Тот фраер сам прокололся. — От волнения Шлямин перешёл на блатной жаргончик. — Сначала всё баланду разводил, центряк обещал, а когда гроб открыли, там одна фигня оказалась. Пепел какой-то... Вот они ему за порожняк и вломили по первое число.

— А пепел? — не сдержался Цимбаларь.