Читаем «Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник] полностью

Соответственно, Sonderweg в Германии (как и педалирование особости в Испании, Турции и других странах отсроченной или запоздалой модернизации) — это историческая фаза, а не базовый механизм самоидентификации и символического воспроизводства целого, рекуррентного возврата от «утраты истоков», «падения» к «новому повторению», демонстративному, все более виртуальному имитированию частичной реставрации прежнего целого, мнимому дежавю [120]С другой стороны, распространенную ориентацию, например, французов на славное прошлое, которая подчеркивается в официальной риторике и символике, в изложении школьных учебников и т. п., не нужно путать с нарастающим с середины 1990 ‐ х годов пассеизмом в России, присвоенным и использованным в нулевые годы путинской властью и пропагандой. Во французском сл учае (снова вынужден ограничиться самой краткой характеристикой) имеется в виду как раз не замкнуто-национальное, а именно универсальное значение Франции. Одна из важных особенностей французской культуры, вообще сферы идей, идеологии во Франции, которую, к сожалению, нет сейчас возможностей должным образом проанализировать и обсудить, — это сознание всеобщей значимости французского примера, сформированное последовательной ориентацией элиты и системы образования в стране на принципы рационального мышления и открытой полемики (политики, права, норм цивилизованности, публичного изложения взглядов). Понятно, насколько все это далеко от наших отечественных исторических обстоятельств, ходовых идей, социальных форм. Наконец, развиваемая рядом социологов и политологов с 1980 ‐ х годов идея множественности путей модернизации (multiple modernities [Eisenstadt 1999; 2003]) делает мифологему особого пути в том содержании и функциях, которые были описаны выше, попросту излишней, поскольку нефункциональной, если не сказать — бессмысленной.

Литература

[Айзенберг 2008] — Айзенберг М. Рассеянная масса. М.: Новое издательство, 2008.

[Бодрийяр 2000] — Бодрийяр Ж. Америка / Пер. с фр. Д. Калугина. СПб.: Владимир Даль, 2000.

[Борусяк 2010] — Борусяк Л. «Старое доброе кино» и постсоветский телеопыт // Вестник общественного мнения. 2010. № 1. С. 90–101.

[Габович 2005] — Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа / Под ред. М. Габовича. М.: Новое литературное обозрение, 2005.

[Гудков 2005] — Гудков Л. Идеологема «врага» // Образ врага / Под ред. Л. Д. Гудкова. М.: ОГИ, 2005. С. 7–79.

[Дубин 2000] — Дубин Б. О привычном и чрезвычайном // Неприкосновенный запас. 2000. № 5 (13). С. 4–10.

[Дубин 2001] — Дубин Б. Между Востоком и Западом: Символика границы в постсоветской политической мифологии // Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. СПб.: Союз писателей Санкт-Петербурга, 2001. С. 147–158.

[Дубин 2003] — Дубин Б Лицо эпохи: Брежневский период в столкновении различных оценок // Мониторинг общественного мнения. 2003. № 3 (65). С. 25–32.

[Дубин 2006а] — Дубин Б. Всеобщая адаптация как тактика слабых: Риторика власти — установки приближенных — настроения масс // Неприкосновенный запас. 2006. № 6 (50). С. 33–45.

[Дубин 2006б] — Дубин Б. «Противовес»: Символика Запада в России последних лет // Pro et Contra. 2004. Т. 8. № 3. С. 23–35.

[Дубин 2006в] — Дубин Б. Россия и другие // Знамя. 2006. № 4. С. 156–162.

[Дубин 2006 г] — Дубин Б. Симулятивная власть и церемониальная политика: О политической культуре современной России // Вестник общественного мнения. 2006. № 1 (81). С. 14–25.

[Дубин 2007] — Дубин Б. Запад, граница, особый путь: Образ другого в политической мифологии россиян // Россия как цивилизация: Устойчивое и изменчивое. М.: Наука, 2007. С. 624–661.

[Дубин 2008] — Дубин Б. Социальная атомизация как наследие и данность // Индекс: Досье на цензуру. 2008. № 29. С. 7–11.

[Дубин 2009] — Дубин Б. Режим разобщения // Pro et Contra. 2009. № 1. С. 6–19.

[Дубин 2010] — Дубин Б Алиби всех: Плохое состояние как норма социальной жизни // Мосты (Франкфурт-на-Майне). 2010. № 26. С. 256–263.

[Левада 1990] — Есть мнение! Итоги одного социологического опроса / Под общ. ред. Ю. А. Левады. М.: Прогресс, 1990.

[Левада 2000] — Левада Ю. Человек лукавый: Двоемыслие по-российски // Мониторинг общественного мнения. 2000. № 1. С. 19–27.

[Левада 2001] — Левада Ю. Люди и символы: Символические структуры в общественном мнении // Мониторинг общественного мнения. 2001. № 6 (56). С. 7–12.

[Левада 2003] — Левада Ю. «Человек советский» как человек «особенный» // Вестник общественного мнения. 2003. № 2 (68). С. 7–14.

[Левада 2006] — Левада Ю. Ищем человека: Социологические очерки, 2000–2005. М.: Новое издательство, 2006.

[Мифологизация 2008] — Мифологизация комплексов национальной неполноценности: [Подборка статей] // Вестник общественного мнения. 2008. № 6 (98). С. 65–88.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука