Особый район

– Ага, дыра… – рассмеялся вдруг Евтушенко. – Посмотрите, как из этой дыры заяц драпает! Или, может, он тоже из прошлого?

Валера посмотрел туда, куда указывал Евтушенко, и увидел выскочившего из тумана самого обыкновенного зайца, который несся во весь опор, стремясь скорее достичь зарослей прибрежного тальника.

– А кто его знает? – засомневался Дима. – Может, и из прошлого. Или раньше зайцы не такие были?

– Не знаю, какие они были в прошлом, – резюмировал Валера, – но сейчас я вижу, что с зайцем ничего не случилось. Значит, ничего не будет и с нами.

– Ты что, хочешь туда идти? – спросил Парамонов, с сомнением посмотрев вперед.

– А почему нет? Должны ведь мы разобраться, в чем тут дело! – не слишком уверенно ответил Седых. – Давайте подойдем поближе.

Взяв оружие, они двинулись вперед. Неожиданно, заставив их вздрогнуть, с дерева сорвался огромный черный ворон и с громким карканьем закружил над головами.

– Вот тварь, напугал! – сплюнул в сердцах Евтушенко и снял с плеча ружье. – Сейчас он у меня быстро улетит!

И в самом деле, увидев в руках у человека оружие, ворон зло каркнул, резко взмыл вверх и исчез за стеной тумана.

– Вот так-то! – удовлетворенно сказал Коля. – Видели, он не побоялся туда лететь?

– Так он же сверху, – не согласился с ним Дима. – В туман не полез…

– Ладно, посмотрим, – перебил их Валера. – Двинули!

…Туман совершенно не был похож на обычный, полупрозрачный, с расплывчатыми границами. Этот был густой, совершенно непроницаемый для взгляда, и шевелился, как живой. Кроме следов мамонтового стада, из него выходило множество других следов, среди которых были оставленные горными баранами, кабаргой, даже рысью. Но больше всего – заячьих. Все следы выходили из тумана, и ни один не возвращался обратно.

Валера вплотную приблизился к колышущейся стене с резко очерченными границами, постоял в нерешительности, собрался с духом и осторожно сунул в туман руку. И – ничего не случилось. Рука не встретила никакого сопротивления, просто, когда она погрузилась в бесплотную непрозрачную субстанцию, он перестал ее видеть. Вытащил обратно – с рукой ничего не произошло. Осмелев, он сделал шаг вперед и полностью погрузился в туман. Мир вокруг него исчез, в глазах осталось одно непроглядное сиреневое свечение. Не было видно даже земли под ногами. Валера поднес палец к самому носу, но не увидел его. В придачу ко всему пропали все звуки. Он дернулся назад, и сразу все появилось – распадок, шорох ветерка, разговор друзей.

– Ну, что там? – оба нетерпеливо смотрели на него.

– А ничего! – ответил он, сняв шапку, чтобы вытереть неизвестно откуда взявшийся на лбу пот. – Ничего не видно.

– Что будем делать?

– Я думаю так, – чуть помолчав, ответил Валера. – У меня есть кусок веревки, метров пятьдесят. Я обвяжусь и пойду вперед, а вы будете травить фал, чтобы он был постоянно чуть натянут. Там ничего не слышно, так что договоримся о сигналах. Захотите спросить, как у меня дела, дернете за веревку один раз. Если я дерну один раз – у меня все нормально, два раза – срочно вытаскивайте, три – возвращаюсь сам. Тогда подтаскивайте фал на себя, чтобы я не потерял направление. Если у вас какая опасность – дергайте два раза. Все поняли? Ничего не перепутаете?

– Чего уж там понимать, – пробурчал Евтушенко. – Нехитрая наука. А может, все-таки не надо, а, Валера? Мало ли чего там…

– А зачем мы пришли сюда? – резко ответил Седых. – Полюбоваться, ничего не понять и назад вернуться?

Он взял в правую руку посох, вырубленный из молодой лиственницы, на левую намотал конец фала и, ощупывая перед собой путь, решительно шагнул в туман. Шел медленно, стараясь сохранить правильное направление, не отклоняясь к краю распадка. Но не успел сделать и десяти шагов, как веревку резко дернули один раз. Не терпится им, подумал Валера и, ответив одним рывком, двинулся дальше. Под ногами был ровный лед, покрытый неглубоким слоем снега, и идти было довольно легко. Он считал шаги и вдруг, когда счет достиг ста десяти, понял, что веревке пора бы и кончиться. В недоумении он дернул один раз, получил ответ, что все нормально и, пожав плечами, двинулся дальше. Пройдя двести шагов, Валера окончательно перестал что-либо понимать, но тут сиреневая пелена в глазах резко сменилась ослепительным светом, и он снова увидел перед собой двух друзей. Коля держал в руке смотанную бухту капронового фала.

– Не понял! – укоризненно сказал Евтушенко. – Ты зачем туда ходил? Чтобы постоять и назад вернуться? А вообще, может и правильно, опасно все-таки…

– Как это «постоять»? – разозлился Валера. – Я двести шагов отмерил…

– Каких двести? – рассмеялся Коля. – Веревки пятьдесят метров, а я всего-то размотал метра три, видишь, рукой держу на том месте, где ты остановился! Я еще дергал, хотел узнать, почему ты дальше не идешь?

– Я же тебе ответил, что все нормально!

– Да, ответил, но веревка-то дальше не разматывалась!

– Но я шел без остановки, никуда не сворачивал, насчитал двести шагов и снова к вам вышел. Ты что, не веришь мне?