Особый штаб «Россия»

Известия о массовых выдачах союзниками бывших советских граждан в СССР всколыхнули белую русскую эмиграцию в Аргентине. Пользуясь благосклонностью аргентинских властей, отец Константин Изразцов добился личной аудиенции у X.Д. Перона, которому вручил свое ходатайство о «помощи русским беженцам»[667]. Благодаря усилиям отца Константина в 1948 г. был издан специальный указ о приеме в Аргентину 10 000 русских, независимо от их возраста и семейного положения[668]. Одними из первых въездные, а потом и постоянные аргентинские визы по этому указу получили около 200 офицеров и солдат бывшей 1-й РНА из Лихтенштейна и других европейских стран.

Заметим здесь, что известный историк A. B. Окороков называет другую версию переезда в Аргентину чинов армии Хольмстон-Смысловского: «После переговоров с представи телями американской разведки кадры РНА были вывезены за океан (главным образом в Аргентину). В обмен на это американцы получили все интересующие их сведения, а также агентуру Зондерштаба "Р", действовавшую в годы войны на территориях СССР»[669]. Следует отвергнуть возможность того, что на выбор Смысловским Аргентины как-либо повлияли именно американцы (как известно, Перон последовательно придерживался антиамериканского курса). С другой стороны, Смысловский действительно поддерживал контакты с американскими спецслужбами, что и обусловило его последующий — уже в 1956 г. — переезд в США.

Б. А. Смысловский в Буэнос-Айресе. Конец 1940-х гг.

Прибывшие в Аргентину беженцы размещались в специальных иммиграционных домах в порту, где после проверки документов и медицинского осмотра получали право на минимальное питание и новые документы. Социальные службы не справлялись с большим потоком беженцев, поэтому условия размещения были чрезвычайно тяжелыми. Газета «Суворовец» отмечала, что беженцы размещены в общежитии на Облигадо, 2150 «без кроватей и постельных принадлежностей»[670].

Беженцы испытывали не только материальные трудности. С подачи советского посольства в среде эмиграции распространялись негативные настроения к вновь прибывшим. «Хуже было со второй эмиграцией. Встреченная особым взрывом ненависти со стороны многочисленной просоветской части многотысячной старороссийской эмиграции, она весьма холодно была принята и первой белой российской эмиграцией, за малым исключением относившейся к ней далеко не лояльно. Отчужденность, непонимание, подозрения, проявившиеся со стороны белой русской колонии в Буэнос-Айресе, сохранились в продолжении ряда лет… всячески подстегивали эту борьбу провокаторы, засылаемые советскими органами, мощный просоветский актив не особенно грамотных старожилов», — вспоминал об этом времени отец Дмитрий Константинов (в 1950-е гг. — помощник настоятеля кафедрального собора в Буэнос-Айресе)[671]. С другой стороны, как свидетельствует И. Солоневич, «отсутствие официальной помощи русским новоприбывшим эмигрантам с лихвой окупается всякими видами личной помощи»[672].

Знак Суворовского союза

В первые месяцы жизни в Аргентине Б. А. Хольмстон был занят обустройством беженцев и их семей. Благодаря его связям и при непосредственном содействии аргентинских властей «смысловцам» были переданы несколько выгодных строительных заказов на юге страны. Все рабочие были размещены в гостинице с бесплатным питанием, а доставка к месту работы осуществлялась специальным транспортом[673]. Для детей от 6 до 15 (для девочек — до 16) лет были организованы специальные лагеря, поездка и проживание в которых обеспечивались за счет местных властей. Сам Б. А. Хольмстон-Смысловский после нескольких месяцев обустройства занял большую двухэтажную квартиру в частной гостинице в престижном районе Бельграно, в которой, кроме него, проживали его семья и адъютанты. По некоторым свидетельствам, у квартиры Смысловского некоторое время дежурил специально выделенный для охраны полицейский[674].