Особый соус для героя

- Первое, что нам нужно сейчас сделать, это написать заявление. Работать так тебе нельзя, ты сегодня берешь день за свой счет и не возражаешь старому мудрому мне! - жестко говорил доктор, выкладывая передо мной ручку и листок бумаги.

- А причину какую писать? - спросила я.

- Пиши, выкрала у доктора ван Чеха коньяк и напилась, - улыбался доктор. Я подняла голову:

- Я серьезно.

- Что ты, как ребенок! По причине плохого самочувствия. Ты девушка, главный не будет к тебе приставать с расспросами.

Я написала заявление, доктор прочел его и остался доволен. Он шлепнул заявлением по столу и сказал:

- А теперь о главном. Значит, я не стану тебя пытать выводами, ты сильно не в форме уже с утра.

Сразу выводы. На мальчика влияет очень сильный человек, расспроси у бабушки, кто кумир мальчика, с кем он общается. Эти людоедские фантазии кажутся мне отнюдь не фантазиями. Мальчик цитирует слышно, по интонациям, зная специфику больного: он цитирует когда-то слышанный разговор, который сильно на него повлиял. Мальчик тебе симпатизирует, и решил поделиться. Это его скорее веселит, чем пугает, он не отождествляет себя с человеком, ему не страшно.

Очень надо узнать, Брижит, что там с этим влиятельным человеком. Возможно, Кристоф, ставит его для себя на место отца, которое пустовало. Тогда нужно бить тревогу. Ну, все, ты еле сидишь, иди, дитя мое. Может быть, вызвать такси?

- Нет, я доеду, - тело было ватным, а в ногах было ровно столько сил, чтобы добраться до дома и упасть на постель.

Главный принял заявление без проблем. В приемном покое я еще раз столкнулась с доктором.

- Ты как?

- Лучше, - старалась улыбаться я.

- Ой, врешь, - улыбнулся он и приобнял меня. Я прижалась к теплому, спокойному доктору и чуть было не уснула там же на месте.

- Иди, соня, - тихо вытолкал меня за пределы клиники ван Чех.

Я набрала телефон Виктора. Никто не брал рубку, а потом и вовсе выключил телефон. Мне было пусто и печально. Он черти где, черти с кем, кто пудрит ему мозги… Мозги… с ликером… фу. Меня замутило и я присела на ту же скамейку, где утром встретились доктор и Лянка. Над ней уже во всю цвели белые цветы.

Подул легкий ветерок, и я оказалась в ворохе из белых лепестков. Я не помню, как добралась в тот день до дома, но только когда я коснулась затылком подушки, белая метель из лепестков отпустила меня, и я уснула.

Глава 11.

- Вы разрешите присесть? - зачуханго вида дамочка присела рядом со мной.

Мышиного цвета волосы собраны в хвост простой канцелярской резинкой. Волосы были приспущены на уши, но я заметила, что из-под них торчат острые кончики ушей, характерной формы. Такие мы называем "эльфийские" уши.

Глаза ее бесцветно-серые, напоминали своей формой глаза Кристофа. Узкие, миндалевидные с приподнятым к вискам уголком. Под глазами залегли вечные иссиня-черные круги и мешки. Кончик тонкого носа был уродливой картошкой, а капризный рот, давно уже не улыбался и кончики губ устало опустились вниз. От носа к ним шли две глубокие складки. Она вся была какая-то серая, одета непонятно во что, но тоже серое.

- Вы уже присели, - недовольно сказала я, - вы кто?

- Мать Кристофа. Мне стоило усилий найти вас. К тому же, я существую только в голове сына, - сказала она.

- Не поняла, - я удивленно посмотрела на нее.

В голове скользнула мысль, что лучше мне не понимать, что это сон.

- Я - образ, воспоминание, живущее в голове Кристофа. Воспоминанию проще проникнуть в чужой сон. Тем более, что вы уже поняли - это не совсем сон.

Я огляделась, наконец, вокруг. Мы сидели в какой-то забегаловке, на улице было темно. Ходили какие-то люди, каждый нес с собой какой-то свой мир, как фонарик. Проходили люди и, пока они шли, улица существовала на три шага вперед и на три шага назад. Они освещали собой тьму небытия.

- Параллель. Заграничье, - сделала вывод я, - Тогда вы здесь что делаете? Разумнее было бы встретить вас в пограничье, - сказала я и посмотрела на женщину. Она стала как будто еще более серой.

- Это все, что осталось от меня. У меня, к несчастью, очень печальная история, и я не стану утомлять вас ею. Меня зовут Лиссе Катрин фон Ойсех. Я помню все, что помнила бы настоящая Лиссе.

- То есть матери Кристофа больше нет в живых, - уточнила я.

Лиссе кивнула, и отпила кофе из стаканчика, который взялся из ниоткуда.

- Вы пробудили в сыне воспоминания обо мне. Лиссе умерла, но я живу воспоминанием в голове Кристофа, хотя бы так мы с ней все еще можем быть рядом с ним. Больше всего я хотела еще раз увидеться с сыном и попросить у него прощения за то, что выгнала его из дома.

Я была больна с рождения, но Кристоф был едва ли не единственной радостью в жизни. Что я буду рассказывать, вы же доктор и понимаете, что такое, когда любит больной душою человек? Одной рукой мы гладим детей по голове, а другой стараемся задушить - Лиссе говорила устало и монотонно, - так было всегда, и теперь Кристоф так же любит свою бабушку, целует и хочет убить.