Особый заказ в кофейне «Полночь»

Время неслось с бешенной скоростью, и оно ускорялось! Быстрее и быстрее неслись передо мной тысячи лиц, размываясь в общем уродливом потоке.

И все исчезло.

В следующий момент я почувствовал себя женщиной. Мне хотелось быть женщиной. Мне нравилось быть женщиной.

Я сидел перед зеркалом в пышном платье. Вокруг мерцали свечи. На мне женский парик вьющихся волос. Лицо накрашено. Губы в помаде.

Мыслями я понимаю, что принадлежу мужскому полу, но душа стремилась к чему-то женскому, иному… я пытался прикоснуться к этому другому мироощущению… к другой философии и к другим мыслями…

Вся моя душа отчаянно протестовала против мужского начала и желала чего-то иного… сложное и кокетливое, легкое и глупое…

Я – женщина.

Я – женщина!

Я – женщина…

Меня отбросило куда-то в сторону. И вот я уже сижу в какой-то комнате на кресле и грызу кусочки сахара…

Я грызу этот сахар, а мой взгляд устремлен куда-то в неизвестность.

Я думаю о чем-то? Или мое сознание лишено мыслей?

Зубы начали болеть, но вкусовые рецепторы просили что-то сладкое… передо мной стол, на котором разбросан сахар и комочки хлеба…

А я слышу какие-то голоса в голове и пытаюсь разобрать, что они мне говорят.

Я желаю увидеть смерть. Я хочу почувствовать эту смерть. И я понимаю, что у меня есть шанс…

Эта черная кошка… я опускаюсь на траву на колени… передо мной течет река…

Я сжимаю шею этой кошки своими маленькими детскими пальчиками…

Вот она жива…

А когда я опустил ее под воду, и она начала барахтаться, кошка умирала…

Я разжал пальчики и отпустил кошачий трупик плыть по течению. Вот она была жива… и вот уже нет… я – властелин ее жизни и ее судьбы.

И вся моя спина в крови – я выдал собственный секрет.

В диком ужасе я весь сжался в углу комнаты. Дождь барабанил по оконному стеклу. Я накрыл себя белой простыней. В ночи сверкали молнии. Я дрожал.

Я содрогался после каждого грома… мои глаза закатывались, и я чувствовал приближение самой смерти…

Сегодня спать у меня не получится. В грозу я никогда не сплю.

Я боюсь, что молния ударит в мой дом, и я сгорю во сне. Гром тряс этот мир. И гром гремел внутри меня.

Я переставал понимать, что есть реальность, а что есть…

Я точно помню, как видел его морду… эту страшную кабанью морду, свиное рыло, длинные веки до пола… копыта и когти… толстое брюхо… и кровавые клыки…

Я точно помню, что он пришел ко мне… я точно знаю, что видел… видел…

Стоило мне схватить распятье, как он ушел… и я хочу об этом написать. Я хочу рассказать эту историю… но все решат, что я ненормальный… ненормальный…

Придется врать.

Эту историю мне кто-то рассказал…

Точно!

Кто-то рассказал, а я записал… просто записал…

Я ничего не видел.

Открыв глаза, я увидел лишь тьму. Я в земле. Я зарыт в земле.

Это гроб.

Но я жив…

Я протягиваю руку, и она упирается во что-то твердое. Крышка гроба… и там несколько футов земли!

Меня закопали…

Они подумали, что я мертв, но я…

– Выпустите!

Я царапаюсь.

– Выпустите меня!

Я стучусь.

– Откройте!

Я колочу о крышку.

– Прошу!

Я разбиваю кулаки в кровь…

Меня похоронили. И никто меня не вытащит…

Я умру от голода, одиночества и темноты.

И лишь с этим голосом я могу беседовать. Он все еще со мной… он все еще во мне…

Жар.

Языки пламени пляшут в камине.

Они смеются и издеваются надо мной.

Я держу в руках кипку бумаг. Всего несколько глав… это вторая часть… почерк ужасный…

Я даже не понимаю этих слов…

Так пишут ненормальные.

Так пишу я.

– Брось их!

Он велит мне…

– Брось в огонь!

Я уже протягиваю руки к огню, но одергиваю их…

– Не хочу, – отвечаю я.

– Уничтожь!

Пытаюсь вспомнить какие-то молитвы.

– Сожги! Предай эту дрянь огню! Ты знаешь, что способен на большее…

Я протягиваю руки и получаю ожог.

– В огонь!

Он кричит. Он приказывает.

Он знает, как быть лучше…

Я разжимаю пальцы, и бумага летит в пламя. Она чернеет, мнется и обращается в пепел… в ничто!

– Это была твоя ошибка.

Он прав.

Это моя ошибка…

Моя ошибка…

Ошибка…

* * *

Я ощутил глухой удар, когда упал с лестницы. Какое-то время я лежал на полу, глотая грязь и пыль, но затем пришел в себя.

Голова кружилась. Мне почему-то хотелось спать.

Но разве я не спал?

– Эрнест!

Взяв себя в руки, я вскочил и осмотрелся. Пустая и темная комната… старая «заброшка» города Н.

Эра нет.

Его раскладушка здесь, белье здесь… а его нет!

– Эр!

Но никто не ответил мне.

Может, он вышел на улицу?

Я сделал уверенный шаг в сторону выхода, и вдруг проход перегородила тень.

Темный силуэт невысокого роста. Фигура горбилась и опиралась на черную трость.

– Кто вы?

Я услышал шумное дыхание незнакомца.

– Вы слишком далеко зашли, Дмитрий Сергеевич…

Откуда он знает мое…

Что-то блеснуло в его руке… в его странной черной металлической руке…

Металлической руке? Где-то я такое слышал…

Пистолет.

На меня направили пистолет.

Меня убьют…

– Вы должны были бросить это дело… но сейчас вы по уши в дерьме, Дмитрий Сергеевич…

– Мы можем поговорить? Опустите пистолет! Эр!

Меня трясло.

Я боялся двинуться с места, ведь он может нажать на курок!

– Мне придется убрать вас с дороги. Вы были хорошим писателем. Я вас читал. Прощайте, Дмитрий Сергеевич…

Эр…

– Прошу, нет!..

Я рванулся вперед…

Раздался оглушительный звон.

Я почувствовал жгучую боль в груди.